от нуля до восьмидесяти парашютов
мой фик занял третье место на беливе, о)) я давно хотела написать про этот пейринг (тем более у меня в голове он абсолютно односторонне-каноничен), а тут его заказали на белив, да ещё с таким ключом — я сильно не люблю Асадова, но его стихи очень в духе главгероя.
Элфиас нелеп, местами напыщен и инфантилен, но при этом многое чувствует, понимает и очень-очень отважен и предан. ну и безусловная любовь к Дамлдору ой как подкупает лично меня)))
Элфиас нелеп, местами напыщен и инфантилен, но при этом многое чувствует, понимает и очень-очень отважен и предан. ну и безусловная любовь к Дамлдору ой как подкупает лично меня)))
13.12.2012 в 18:06
Пишет almond_land:Фанфик по заявке № 4
Элфиас Додж/Альбус Дамблдор
А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека —
В зависимости от человека!
(Э. Асадов)
Название: Сентиментальная история
Автор: аноним до объявления результатов
Рейтинг: R
Тип: слэш, гет
Пейринг: Элфиас Додж/Альбус Дамблдор, Элфиас Додж/нжп
Жанр: роман/ангст
Аннотация: поездка в Грецию и прочие опасности
Отказ: мир и герои «Гарри Поттера» принадлежат Дж.К.Р.
Комментарий: написано на Фест редких пейрингов «I Believe»
Статус: завершён
читать дальше(позже, в Лондоне)
— Это была худшая поездка в моей жизни, знаешь.
— По твоим письмам и не скажешь.
— Ты читал?
— Элфиас, конечно, я читал! Все до одного, хотя под конец ты не так уж много писал. Хотя я тоже…
— У тебя просто не было времени, Альбус.
— Да-да, Ты прав. Так что там случилось, в Афинах? Ты остановился у каких-то родственников?..
— Не совсем.
***
В Греции он остановился в семье школьного приятеля матери, и первый вечер прошёл в воспоминаниях о том, каково это — учиться в Хогвартсе по обмену. По всему выходило, что весело, хотя Кефал и жаловался на высокомерие англичан. Растерянный Элфиас не возражал, покорно кивая в нужных местах.
Если бы они приехали сюда с Альбусом, то остановились бы в гостинице или сняли бы отдельный домик, но зачем ему одному домик, когда матушка до сих пор переписывается с Кефалом — и тот будет, конечно же, очень рад принять Элфиаса у себя, ведь в гостиницах дерут втридорога и вечно воруют вещи постояльцев, а него, Кефала, много места и всё совершенно бесплатно. И Элфиас, оглушённый новостью, что Альбус никуда не едет, согласился.
С его стороны было эгоистично расстраиваться так сильно — всё-таки не у него умерла мать, не он неожиданно стал главой семьи, не на его плечи упала ответственность за брата и больную сестру. Но не расстраиваться Элфиас не мог — слишком много надежд возлагал он на эту поездку. И дело было даже не в необходимости терпеть болтливого Кефала и его огромную семью.
Впрочем, Кефал не солгал — места в доме хватало. Элфиасу выделили отдельную комнату, пусть даже на мансарде и крохотную, пусть даже по её углам валялись горы хлама, а запах старых вещей не могли перебить даже освежающие заклинания, которые Аминта, жена Кефала, подновляла каждый день.
После ужина, запершись на мансарде, Элфиас долго строчил в дневник впечатления от первого дня поездки, время от времени судорожно вытирая слёзы и вздрагивая от каждого шороха: ему не хотелось, чтобы кто-то застал его врасплох. Дверь, конечно, заперта, но кто знает, крепок ли замок. Дети Кефала толкали недавно выучились аллохоморе и применяли её ко всем запертым дверям.
Плакать было эгоистично — Альбус наверняка просто с ума сходил от скуки у себя дома, а он, Элфиас, хотя бы был в Греции! Но не плакать он не мог. Он слишком долго ждал эту поездку, а теперь всё шло не так.
Проснулся Элфиас от осторожного стука в дверь.
— Кто там? — крикнул он охрипшим от ночных слёз и плохого сна голосом.
— Это Хлоя. Скоро завтрак будет.
Младшая сестра Кефала, взрослая уже девица, жила вместе с семьёй брата. По словам матери, Кефал давно потерял надежду выдать её замуж.
— Спасибо. Я скоро… спущусь.
Элфиас проворочался ещё несколько минут, потом наполнил таз на тумбочке водой и долго обливал лицо, чтобы оно перестало быть таким опухшим. Подумают ещё, что он из-за тоски по дому плакал! Впрочем, пусть лучше решат, что он плакал от тоски по дому, чем начнут выведывать, что не так. Не рассказывать же им про Альбуса.
Но за завтраком жена Кефала только спросила, хорошо ли ему спалось и собирается ли он осмотреть Афины.
— Конечно, начну с улицы Тифона.
Эта улица была чем-то вроде Диагон-элли в Лондоне. И, конечно, почти каждый волшебник, приезжавший в Афины, первым делом шёл туда. Элфиас вспомнил, как они с Альбусом придумывали, в какие магазины непременно зайдут, и уставился в тарелку, отчаянно моргая, чтобы прогнать накатившие слёзы.
— Хлоя может пойти с тобой, — вдруг сказал Кефал. Ей нужно купить там кое-что. Заодно покажет тебе всё самое интересное.
— Это несложно, — кивнула Хлоя.
Элфиас с трудом поднял глаза на неё. Она была лет на десять младше брата и очень на него похожа. Те же выпуклые коровьи глаза, большой нос, курчавые волосы и готовность улыбнуться в любое мгновение от любых слов, только у Кефала улыбка была весёлой, а у Хлои бессмысленной, словно она не совсем понимала, чему именно улыбается. Элфиаса передёрнуло.
— Ей правда несложно, — настаивал Кефал, а его жена кивала.
— Тётя Хлоя хорошо знает все магазины, — подал голос старший сын Кефала. И Элфиас не выдержал и согласился.
Нарядилась она как на свидание: ярко-синее платье с низким вырезом было ей немного мало и сильно обтягивало. Выглядело это ужасно, и Элфиас старался не смотреть на спутницу, едва говорил с ней — но, к счастью, английский она знала плохо и всё равно не смогла бы поддержать осмысленный разговор — и изо всех сил глазел по сторонам, стараясь не упустить ни единой детали, чтобы этим же вечером написать Альбусу о первом дне своего путешествия. Кто угодно на месте Альбуса и слышать бы не захотел ни о каких письмах, но только не Альбус! Он ни за что не будет завидовать, он прочтёт все письма и непременно ответит на них. И будет радоваться за Элфиаса — а потому нужно описать всё так, чтобы он не догадался, как Элфиасу тоскливо и скучно в одиночестве.
На следующий день Элфиас договорился со приятелем-англичанином о поездке в заповедник химер.
***
(позже, в Лондоне)
— Про химер я всё знаю. Ты о них столько понаписал! Как будто все каникулы с ними провёл.
— Нет, только неделю. Но это была хорошая неделя, Альбус! А вот потом снова началось…
— У Кефала?
— Да.
— Он мне показался добродушным и гостеприимным…
— Раньше ты сказал бы, что он недалёкий. И так оно и есть, Альбус! Ты только послушай…
***
— Парфенон? Там всегда толпы магглов, Элфиас.
— Но это не только маггловская достопримечательность. Я всегда хотел его увидеть.
— Как хочешь, но ты разочаруешься. Ничего там необычного нет. Просто гора камней, которые остались после землетрясения.
Этот разговор не испортил Элфиасу настроение только потому, что тот до сих пор находился под впечатлением от заповедника химер. Как жаль, что уже невозможно переехать из дома Кефала в гостиницу или куда угодно! Альбус бы уехал, конечно, ему бы хватило решимости. Но Элфиас боялся, что позже мать не даст ему покоя и будет ещё месяц упрекать.
Ночью, когда все уже легли спать, Элфиас написал Альбусу подробный отчёт о поездке к химерам, а потом долго перечитывал собственные дневниковые записи за май и июнь. Сколько в них надежды!
Наутро, точно во время завтрака, пришло письмо от Альбуса. Взъерошенная почтовая сова дождалась оплаты и улетела, оставив в руках Элфиаса бесценный конверт.
— От матушки? — спросила Аминта, жена Кефала, вытягивая шею, чтобы разглядеть адрес. Машинально Элфиас прижал письмо к груди, не желая, чтобы кто-то увидел, от кого письмо, и потому не сразу ответил, а когда Аминта повторила вопрос, торопливо пробормотал:
— Н-нет, не от неё. Матушка редко пишет письма.
— От девушки?
Элфиас вздрогнул и обернулся к Хлое, спросившей это.
— Что?
— Письмо написала девушка?
— Почему?.. — растерялся Элфиас.
— Ты так улыбаешься, — опустила глаза Хлоя. В последнее время она часто надевала платья или блузки, которые были как будто малы ей и обтягивали грудь. Выглядело это отвратительно, хотя Элфиас не сразу понял, почему именно. Но сейчас-то, конечно, ему стало неприятно из-за её неумеренного любопытства. Именно поэтому…
А потом он догадался.
«Она же заигрывает со мной», — пронеслось в голове.
— П-простите. Я уже сыт.
Элфиас вскочил из-за стола, едва не опрокинув стакан с соком.
Осматривать Пафренон в таком настроении было совершенно невозможно, и Элфиас просто бродил целый день по улицам Афин, надеясь, что заблудится так прочно, что больше никогда не вернётся в дом Кефала к его ужасной сестре. Зачем она заигрывает с ним и так мерзко одевается? Элфиас никогда не пользовался популярностью среди девочек — нездоровый цвет лица и замкнутость мало кому нравятся, но и его девочки не интересовали. С не о чем было говорить, а если разговор и завязывался, то они всё равно думали только об ухаживаниях — любой разговор казался им чуть ли не предложением руки и сердца. Разве можно с такими говорить? И вот эта Хлоя сейчас… Элфиас даже не смотрел на неё — его мутило от написанной на лице покорности, от коровьих глаз и бессмысленно-доброй улыбки.
Письмо от Альбуса он решил прочесть вечером, когда успокоится после утреннего неприятного события. Кроме того, ему хотелось сразу же написать ответ — он скучал по другу, а так возникло бы чувство, что они разговаривают, пусть и на расстоянии.
***
(позже, в Лондоне)
— Это было дурацкое письмо, если честно. Я только и знал, что ныть, как мне скучно.
— Но у тебя были причины! И вовсе ты не ныл.
— Ладно, я понял. Всё из-за Хлои, да? Твоя матушка с Кефалом сговорились сосватать тебе её! И она тебе прохода не давала?
— Альбус… понимаешь… не просто…
***
Альбус прислал ещё одно письмо — спешное, короткое, где рассказывал о новом соседе и о том ещё, что Ариане в последнее время лучше, а потом перестал писать. Элфиас не знал, куда деваться от тоски. Солнечные, счастливые Афины, искрящиеся самой разной магией, полные достопримечательностей, живая история, живые легенды — всё отступило на второй, третий, десятый план, потому что Альбус перестал писать.
«Должно быть, он очень занят», — решил Элфиас сначала. Конечно, жизнь потихоньку входит в привычную колею, брат с сестрой требуют к себе всё больше внимания. И вот Ариане лучше — возможно, Альбус нашёл какое-то средство вылечить сестру. Так и есть. Он ещё напишет, нужно только подождать.
И он ждал, и окрашенное надеждой ожидание немного расцветило каникулы. Один или два раза Элфиас даже согласился пойти на прогулку с Хлоей, чем привёл девушку в состояние буйной радости, ничем, казалось, не мотивированной. На эти прогулки, впрочем, она одевалась вполне прилично — в опасных местах лучше выглядеть скромно.
Вторая прогулка затянулась. Оказалось, что Хлоя знает половину самых тёмномагических местечек в Афинах: магазины, где можно было купить отлично проклятые предметы, каких не доищешься в Лондоне, уголки города, где легко можно было самому попасть под хорошенькое проклятие, или где лучше всего было творить тёмную магию… Хлоя охотно таскала Элфиаса по этим закоулкам, предупреждая на ломаном английском обо всех ловушках и громкой хохоча, когда Элфиас пугался и бледнел. А он бледнел и зеленел от страха и мрачно думал, что семь лет назад кому-то, похоже, удалось невозможное — наложить конфундус на Шляпу.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил он у Хлои, когда они выходили из тёмной лавочки, где продавались самые настоящие когти мантикоры.
— Дома скучно, я много гуляю. Уберу дом и гуляю. А ты? Ты дома гуляешь тоже? Один?
— Почему?.. — удивился Элфиас. — Почему ты спрашиваешь?
— У тебя нет друзей. И девушка не любит.
— Но… — Элфиасу оставалось только надеяться, что Хлоя просто плохо знает английский и сказала вовсе не то, что собиралась.
— Она тебе не пишет, — уверенно сказала Хлоя. — Писала и не пишет уже.
— У меня есть друзья! — покраснел Элфиас. — И… это мне друг писал, не девушка!
— Ты, — она нахмурилась, подбирая слово, — красный.
— Я не… это не от девушки.
Хлоя почему-то вздохнула. Она стояла очень близко. Подуй ветер, её волосы коснулись бы лица Элфиаса, и на мгновение представил, что он сейчас её поцелует. Наверное, этого она и ждала. Он бы поцеловал её, а потом пришёл бы к Кефалу и спросил, можно ли писать его сестре, когда каникулы кончатся. И Кефал бы разулыбался и, конечно, согласился бы. А потом — может, через полгода, — Элфиас бы предложил Хлое руку и сердце. И она бы — с одобрения брата — согласилась бы. И они поженились бы, конечно. Хлоя перебралась бы в Англию и нашла общий зык с матушкой. Потом, может, через год, у них родился бы ребёнок. И это было бы настоящим счастьем, потому что Элфиас бы очень любил этого ребёнка и отдавал бы ему все чувства, которые до сих пор просто некому было по-настоящему отдавать. И наверняка, у Элфиаса просто не было бы времени тосковать по Альбусу. Они бы, скорей всего, стали бы видеться раз в месяц, словно далёкие приятели…
Он потряс головой, прогоняя наваждение. Семейное счастье не для него, что бы там Хлоя ни думала, что бы ни думали матушка и Кефал.
«Должно быть, он очень, очень занят», — решил Элфиас, когда стало ясно, что письма до конца каникул он не получит. И обиделся. Не стоило, конечно, обижаться, но неприятное чувство словно грызло его изнутри, отравляя даже то скромное удовольствие, которое он испытывал от поездки.
Обида часто толкала Элфиаса на глупые поступки. Когда однажды, ещё на первом курсе, Альбус посмеялся над неудачно сваренным зельем, Элфиас дулся неделю и пытался подружиться со слизеринцем Финеасом Блэком. Дело кончилось тем, что Финеас вызвал «доставучку»-Элфиаса на дуэль. С Астрономической башни не слишком пострадавшего, но порядком униженного Элфиаса уводил Альбус.
В этот раз обида могла привести к последствиям куда более серьёзным, потому что за три дня до конца отпуска Элфиас позвал Хлою на свидание. На самое настоящее свидание — и это понимали и Хлоя, и Кефал, и он сам.
Всё, похоже, шло к тому, что с Альбусом они и так, и так вскоре станут лишь далёкими приятелями, зачем же тогда отказываться от возможности найти себе девушку и гулять с ней? А потом, может быть, жениться на ней? Хлоя за бесконечно долгие дни обиды на Альбуса перестала даже быть ему отвратительна. Её бессмысленную улыбку Элфиас про себя теперь называл милой, её коровий взгляд — покорным или, ещё лучше, спокойным, её неловкую фигуру он просто предпочёл не замечать, внушив себе, что такие, как он, никогда и не гуляют с красивыми девушками. У таких, как он, мрачно думал Элфиас, разве что друзья бывают красивыми — чтобы выигрышней смотреться на фоне. Но, конечно, спохватился он, не желая быть совсем уж несправедливым, это не про Альбуса.
***
(позже, в Лондоне)
— От обиды на меня ты позвал её на свидание?
— Ну…
— И, наверное, оно не удалось? Ничего не вышло?
— Конечно! Альбус, как вообще могло что-то получиться? Я был просто обижен… Но я не про это. Дальше…
— Это ещё не конец истории? Элфиас, не так уж долго ты сидел в Греции. Что ещё ты успел натворить?
— Я…
***
Они возвращались домой держась за руки. Разряженная Хлоя вся светилась, а Элфиас, кажется, так устал тосковать, что поддался её радости. Он снова позволил себе помечтать о семейном счастье с Хлоей и теперь оно не казалось ему нелепым. В конце концов, на что ещё может рассчитывать такой, как он? Некрасивый, неинтересный, робкий? На вечное одиночество, на редкие встречи с друзьями? Он не слишком умён и талантлив, чтобы карьера заменила ему все на свете. Конечно, его возьмут, по протекции матушки, в одно скромное местечко, где он будет получать достаточно для скромной жизни… даже достаточно, чтобы содержать семью! Может, совсем не зря он поехал в Грецию один? Может, это было знаком судьбы, пусть Альбус и не верил в такие знаки и всегда смеялся, когда Элфиас пугался дурных примет или, напротив, радовался хорошим.
— Эл-фи-ас, — мелодично проговорила Хлоя перед тем, как они вошли в дом, — брат не против, что ты… держишь мою руку.
Он почувствовал, что краснеет и немедленно разжал пальцы.
Ужин прошёл весело. Кефал чуть ли не руки потирал от радости, хотя Аминта выглядела огорчённой — Хлоя обычно помогала ей по дому. Элфиас то краснел, не зная, куда деть глаза, то злился на собственное малодушие, позволившее ему завести всё так далеко. Не сегодня, чтобы не портить настроение, но завтра он точно поговорит с Кефалом, объяснит, что это была просто прогулка, что ни о чём таком он не думал… а сегодня — сразу после ужина! — он напишет Альбусу! Как глупо было дуться на него? Это он, Элфиас, сейчас развлекается, а Альбусу нужно следить за сестрой и братом, пока брат не уехал в Хогвартс.
Он шёл к себе с твёрдым намерением написать письмо, но едва он улёгся на постель и положил на колени книжку с листом пергамента, как все нужные слова будто улетучились из головы, где следом разлилась ужасная тишина, в которой только без конца звучало это Хлоино «Эл-фи-ас».
Он не заметил, как задремал. Свет горел, книжка и листок пергамента слетели на пол. Голова неудобно сползла вбок — только чудом он не свалился с кровати. Дом потихоньку затих, и огни погасли во всех окнах, кроме окна Элфиаса. Он мог бы так проспать до утра — неудобные позы никогда не мешали ему спать, но около полуночи кто-то тихонько постучал. Элфиас не проснулся. Стук стал громче, потом ещё громче. Но Элфиас спал. И тогда дверь тихонько открылась, а свет погас.
Элфиас проснулся от того, что чьи-то руки гладили его по лицу, шее, груди. Горячие, настойчивые руки. Элфиас в полусознании попытался оттолкнуть их, отмахнуться от этих непрошенных ласки и ткнулся пальцами во что-то мягкое, а потом окончательно пришёл в себя и распахнул глаза. Хлоя! Это была Хлоя! Она полулежала на постели рядом и гладила его, и целовала, словно не замечая, что Элфиас уже не спит. Отдвинувшись, он заметил, что она в одной только юбке, и прижимается к нему своими голыми грудями, и именно их он коснулся, когда пытался прекратить ласки. Его затошнило.
— Нет, — зашептал он, — уйди. Не смей, прошу… не надо!
Она была выше и сильней, и попытки оттолкнуть её, вырваться из её рук успехом не увенчались. Её руки, губы, её груди, ноги, её волосы — её тело словно облепило его со всех сторон. Элфиас отмахивался, закрывался руками, умолял прекратить. Но её поцелуи делались всё настойчивей. Она уже навалилась на него всем телом и стала двигаться вверх-вниз, крепче прижимаясь к низу его живота.
— Нет, — шептал Элфиас уже в истерике. — Не надо!
Он мог бы ударить её, дёрнуть за длинные, растрепавшиеся волосы, но матушка всегда говорила, что девочек бить нельзя. А до палочки ему сейчас не дотянуться.
— Я не… я не хочу… уйди!..
Она задрала юбку, и даже в полумраке Элфиас увидел черноту между ног. Он сглотнул, чтобы сдержать тошноту.
— Не надо…
Она задрала его ночную рубашку и уселась туда, где был центр тела всякого человека. Элфиас почувствовал, как что-то влажное коснулось его паха. И его всё-таки стошнило.
***
(позже, в Лондоне)
Они сидели на постели Альбуса, не застеленной с самого утра. Альбус вообще редко стелил постель, хотя для этого ему нужно был всего-то взмахнуть палочкой. Они часто так сидели вместе на постели и болтали обо всём на свете. Никогда прежде, уж точно никогда до поездки в Грецию Элфиас не чувствовал смущения. Но сейчас он смущался, когда, запинаясь, объяснял, как самым идиотским образом сбежал из дома Кефала, прихватив только свою палочку, и до утра проспал под дверью английского посольства в Афинах. На его счастье, дождя не было, а крыльцо было выстелено полированными досками.
— К Кефалу я больше не вернулся… после такого…
— Она пришла к тебе среди ночи и сделала неприличное предложение? — Альбус выглядел озадаченным.
— Ну да, — невнятно пробормотал Элфиас, гоня воспоминания. — Так оно и было.
— Пришла и сказала: «Элфиас, я хочу с тобой спать?»
— Ну да. — Элфиас уставился на мятый пододеяльник.
— И ты сбежал?
— Ты плохо слушал? Да, я сбежал, а что было делать? Мне бы потом пришлось жениться.
— А просто отказаться ты не мог?..
— Я… испугался.
Повисла неловкая пауза. Альбус отвернулся к окну и, казалось, задумался о чём-то своём. Глядя ему в спину, на блестящие под вечерним солнцем тёмно-рыжие волосы, Элфиас снова ощутил укол обиды. Они так долго не виделись! Даже дольше, чем ожидалось. Уже середина сентября, а они увиделись впервые после школы — у Альбуса были дела, да и матушка Элфиаса почему-то долго не хотела пускать его к другу. Истории с Хлоей она ему не простила. Элфиасу уже полмесяца разрешалось выходить только на работу. И полмесяца Элфиас терпел, а потом пришла записочка от Альбуса: «Куда пропал?» Этого хватило, чтобы Элфиас, наплевав на запрет матушки, помчался к другу, ненадолго позабыв все обиды. Но теперь они снова вернулись. И Элфиас никак не мог понять, почему.
— Теперь твоя очередь рассказывать, как ты провёл лето. Раз уж ты мне не писал.
— Скучно, — не поворачиваясь, ответил Альбус каким-то деревянным голосом. — Как же ещё?
— Ясно дело. С твоим ужасным братом и…
Снова повисла тишина. Элфиасу не хотелось говорить о смерти Арианы, на похороны которой он не попал. Он слышал, что там произошла какая-то кошмарная сцена между братьями Дамблдорами, что Аберфорт сломал Альбусу нос, а тот даже не подумал вылечить перелом с помощью магии. Наверное, поэтому теперь Альбус выглядит немного не так, как раньше. Из-за криво сросшегося перелома.
— Ладно, Элфиас. — Альбус легко спрыгнул с постели. — Ты останешься у меня? Уже поздно. Вернёшься — разбудишь свою матушку. Она потом тебе жизни не даст.
— Точно. Остаюсь. — Элфиасу никогда не нужно было отдельных поводов, чтоб подольше быть с Альбусом, но теперь, после Греции, после врозь проведённых каникул, после потерь, которые обрушились на Альбуса, что-то в их отношениях изменилось. Элфиасу показалось даже, что друг стал относиться к нему ещё теплей, но также он словно бы отдалился — совсем немного, но отдалился. Как будто какая-то часть души друга теперь стала недоступна для Элфиаса. Наверное, потому он сейчас и обижался.
Они часто спали в одной постели, когда Элфиас приезжал в гости к Альбусу ещё в Годриковой Лощине. Просто один забирался к другому, они болтали, а потом засыпали, позабыв разойтись по местам. Аберфорт над этим смеялся, но кто слушал Аберфорта?
Но здесь, в лондонской квартире, которую снимал теперь Альбус, в углу единственной комнаты стоял запасной диван. И именно туда должен был перебраться Элфиас на ночь, причем без промедления, судя по настроению Альбуса.
Когда погас свет, воцарилась тишина, но не та, которая бывает в комнате, где все спокойно спят. Элфиас слышал дыхание друга, слышал, что тот ворочается и никак не может удобно устроиться. Прежде его никогда не мучила бессонница. Элфиас вспомнил многие ночи, когда Альбус вдруг засыпал посреди предложения, а потом, уже во сне, вертелся, пихаясь и закидывая на него свои длинные ноги, что ужасно мешало. Неужели, бессонница — тоже из-за смерти сестры?
Наверное, чтобы отвлечься, Альбус вдруг спросил, выдёрнув Элфиаса из печальных размышлений:
— Ты не напишешь ей?
— Кому?
— Хлое.
— Нет, ни за что. — Элфиаса передёрнуло.
— Из-за её предложения?
— Нет, Альбус. Потому что она мне не нравится.
— А мне показалось, что нравится.
— Нет! — Элфиас почти выкрикнул это слово.
— Не кричи так. А… если встретишь девушку… другую…
— Нет, — уже тише сказал Элфиас. — Я не думаю, что… это для меня. Семья. Дети… нет, я слишком… я не для семьи.
— Ясно, — прошептал Альбус. Но Элфиас продолжил, потому что хотел выговорить всё, о чём давно думал:
— Я думал о семье… я мог бы, наверное. Я люблю детей. Но… — он вздохнул, — своих у меня не будет. Боюсь, этого счастья мне не узнать.
— И тебе не жаль?
— Нет. Каждый знает свою мерку и меру счастья, Альбус. И я свою тоже знаю. Вот ты… ты — совсем другое дело. Ты должен…
— Спи, — оборвал он. — Спи.
Элфиас смотрел в потолок, слушая, как ворочается Альбус. Затих он, наверное, через полчаса. Дыхание его выровнялось.
«Он спит».
Элфиас вспоминал ту ужасную ночь, когда к нему пришла Хлоя. Тогда не было ничего, кроме страха и отвращения, хотя, наверное, должен был чувствовать что-то другое. Что-то, что не пускало сейчас и не позволяло заснуть. Какое-то нетерпение, дрожь в пальцах, непонятное ощущение пустоты в животе. Он вдруг подумал о том, что вот, как приходила Хлоя, к нему мог бы прийти Альбус. Так ведь тоже бывает, он читал. Но от этой мысли тоже передёрнуло. Он недостоин. Он слишком глупый, слишком жалкий, бестолковый и замкнутый. Он некрасивый и робкий. У него нет никаких талантов. Альбус — полная противоположность ему. И в его жизни должно быть очень много счастья с кем-то… с кем-то достойным — и причём тут он, Элфиас?
«Он спит, — думал он, слушая ровное дыхание друга и сбивчивый стук своего сердца. — Ничего страшного, если… Это не унизит его».
Неслышно — впервые, наверное, в жизни неслышно! — Элфиас встал со своего дивана и подошёл к Альбусу. Он спал. Тонкий луч луны очерчивал его профиль, выхватывая из темноты веснушки на бледной коже, тёмно-рыжие ресницы и бородку. Серебристые блики запутались в длинных волосах. У Элфиаса замерло дыхание, так это было красиво.
«Это не унизит его».
Кровь шумела в ушах. Наверное, если бы сейчас за окном раздался бы взрыв, Элфиас не услышал бы его.
«Не унизит. Просто маленький кусочек счастья только для меня».
Элфиас наклонился и очень легко, едва коснувшись, едва ощутив дыхание друга на своём лице, поцеловал Альбуса в губы. Потом он вернулся к себе в постель и постарался поскорей заснуть.
Это останется с ним. Навсегда. А ужасный эпизод с Хлоей он очень быстро забудет.
URL записиЭлфиас Додж/Альбус Дамблдор
А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека —
В зависимости от человека!
(Э. Асадов)
Название: Сентиментальная история
Автор: аноним до объявления результатов
Рейтинг: R
Тип: слэш, гет
Пейринг: Элфиас Додж/Альбус Дамблдор, Элфиас Додж/нжп
Жанр: роман/ангст
Аннотация: поездка в Грецию и прочие опасности
Отказ: мир и герои «Гарри Поттера» принадлежат Дж.К.Р.
Комментарий: написано на Фест редких пейрингов «I Believe»
Статус: завершён
читать дальше(позже, в Лондоне)
— Это была худшая поездка в моей жизни, знаешь.
— По твоим письмам и не скажешь.
— Ты читал?
— Элфиас, конечно, я читал! Все до одного, хотя под конец ты не так уж много писал. Хотя я тоже…
— У тебя просто не было времени, Альбус.
— Да-да, Ты прав. Так что там случилось, в Афинах? Ты остановился у каких-то родственников?..
— Не совсем.
***
В Греции он остановился в семье школьного приятеля матери, и первый вечер прошёл в воспоминаниях о том, каково это — учиться в Хогвартсе по обмену. По всему выходило, что весело, хотя Кефал и жаловался на высокомерие англичан. Растерянный Элфиас не возражал, покорно кивая в нужных местах.
Если бы они приехали сюда с Альбусом, то остановились бы в гостинице или сняли бы отдельный домик, но зачем ему одному домик, когда матушка до сих пор переписывается с Кефалом — и тот будет, конечно же, очень рад принять Элфиаса у себя, ведь в гостиницах дерут втридорога и вечно воруют вещи постояльцев, а него, Кефала, много места и всё совершенно бесплатно. И Элфиас, оглушённый новостью, что Альбус никуда не едет, согласился.
С его стороны было эгоистично расстраиваться так сильно — всё-таки не у него умерла мать, не он неожиданно стал главой семьи, не на его плечи упала ответственность за брата и больную сестру. Но не расстраиваться Элфиас не мог — слишком много надежд возлагал он на эту поездку. И дело было даже не в необходимости терпеть болтливого Кефала и его огромную семью.
Впрочем, Кефал не солгал — места в доме хватало. Элфиасу выделили отдельную комнату, пусть даже на мансарде и крохотную, пусть даже по её углам валялись горы хлама, а запах старых вещей не могли перебить даже освежающие заклинания, которые Аминта, жена Кефала, подновляла каждый день.
После ужина, запершись на мансарде, Элфиас долго строчил в дневник впечатления от первого дня поездки, время от времени судорожно вытирая слёзы и вздрагивая от каждого шороха: ему не хотелось, чтобы кто-то застал его врасплох. Дверь, конечно, заперта, но кто знает, крепок ли замок. Дети Кефала толкали недавно выучились аллохоморе и применяли её ко всем запертым дверям.
Плакать было эгоистично — Альбус наверняка просто с ума сходил от скуки у себя дома, а он, Элфиас, хотя бы был в Греции! Но не плакать он не мог. Он слишком долго ждал эту поездку, а теперь всё шло не так.
Проснулся Элфиас от осторожного стука в дверь.
— Кто там? — крикнул он охрипшим от ночных слёз и плохого сна голосом.
— Это Хлоя. Скоро завтрак будет.
Младшая сестра Кефала, взрослая уже девица, жила вместе с семьёй брата. По словам матери, Кефал давно потерял надежду выдать её замуж.
— Спасибо. Я скоро… спущусь.
Элфиас проворочался ещё несколько минут, потом наполнил таз на тумбочке водой и долго обливал лицо, чтобы оно перестало быть таким опухшим. Подумают ещё, что он из-за тоски по дому плакал! Впрочем, пусть лучше решат, что он плакал от тоски по дому, чем начнут выведывать, что не так. Не рассказывать же им про Альбуса.
Но за завтраком жена Кефала только спросила, хорошо ли ему спалось и собирается ли он осмотреть Афины.
— Конечно, начну с улицы Тифона.
Эта улица была чем-то вроде Диагон-элли в Лондоне. И, конечно, почти каждый волшебник, приезжавший в Афины, первым делом шёл туда. Элфиас вспомнил, как они с Альбусом придумывали, в какие магазины непременно зайдут, и уставился в тарелку, отчаянно моргая, чтобы прогнать накатившие слёзы.
— Хлоя может пойти с тобой, — вдруг сказал Кефал. Ей нужно купить там кое-что. Заодно покажет тебе всё самое интересное.
— Это несложно, — кивнула Хлоя.
Элфиас с трудом поднял глаза на неё. Она была лет на десять младше брата и очень на него похожа. Те же выпуклые коровьи глаза, большой нос, курчавые волосы и готовность улыбнуться в любое мгновение от любых слов, только у Кефала улыбка была весёлой, а у Хлои бессмысленной, словно она не совсем понимала, чему именно улыбается. Элфиаса передёрнуло.
— Ей правда несложно, — настаивал Кефал, а его жена кивала.
— Тётя Хлоя хорошо знает все магазины, — подал голос старший сын Кефала. И Элфиас не выдержал и согласился.
Нарядилась она как на свидание: ярко-синее платье с низким вырезом было ей немного мало и сильно обтягивало. Выглядело это ужасно, и Элфиас старался не смотреть на спутницу, едва говорил с ней — но, к счастью, английский она знала плохо и всё равно не смогла бы поддержать осмысленный разговор — и изо всех сил глазел по сторонам, стараясь не упустить ни единой детали, чтобы этим же вечером написать Альбусу о первом дне своего путешествия. Кто угодно на месте Альбуса и слышать бы не захотел ни о каких письмах, но только не Альбус! Он ни за что не будет завидовать, он прочтёт все письма и непременно ответит на них. И будет радоваться за Элфиаса — а потому нужно описать всё так, чтобы он не догадался, как Элфиасу тоскливо и скучно в одиночестве.
На следующий день Элфиас договорился со приятелем-англичанином о поездке в заповедник химер.
***
(позже, в Лондоне)
— Про химер я всё знаю. Ты о них столько понаписал! Как будто все каникулы с ними провёл.
— Нет, только неделю. Но это была хорошая неделя, Альбус! А вот потом снова началось…
— У Кефала?
— Да.
— Он мне показался добродушным и гостеприимным…
— Раньше ты сказал бы, что он недалёкий. И так оно и есть, Альбус! Ты только послушай…
***
— Парфенон? Там всегда толпы магглов, Элфиас.
— Но это не только маггловская достопримечательность. Я всегда хотел его увидеть.
— Как хочешь, но ты разочаруешься. Ничего там необычного нет. Просто гора камней, которые остались после землетрясения.
Этот разговор не испортил Элфиасу настроение только потому, что тот до сих пор находился под впечатлением от заповедника химер. Как жаль, что уже невозможно переехать из дома Кефала в гостиницу или куда угодно! Альбус бы уехал, конечно, ему бы хватило решимости. Но Элфиас боялся, что позже мать не даст ему покоя и будет ещё месяц упрекать.
Ночью, когда все уже легли спать, Элфиас написал Альбусу подробный отчёт о поездке к химерам, а потом долго перечитывал собственные дневниковые записи за май и июнь. Сколько в них надежды!
Наутро, точно во время завтрака, пришло письмо от Альбуса. Взъерошенная почтовая сова дождалась оплаты и улетела, оставив в руках Элфиаса бесценный конверт.
— От матушки? — спросила Аминта, жена Кефала, вытягивая шею, чтобы разглядеть адрес. Машинально Элфиас прижал письмо к груди, не желая, чтобы кто-то увидел, от кого письмо, и потому не сразу ответил, а когда Аминта повторила вопрос, торопливо пробормотал:
— Н-нет, не от неё. Матушка редко пишет письма.
— От девушки?
Элфиас вздрогнул и обернулся к Хлое, спросившей это.
— Что?
— Письмо написала девушка?
— Почему?.. — растерялся Элфиас.
— Ты так улыбаешься, — опустила глаза Хлоя. В последнее время она часто надевала платья или блузки, которые были как будто малы ей и обтягивали грудь. Выглядело это отвратительно, хотя Элфиас не сразу понял, почему именно. Но сейчас-то, конечно, ему стало неприятно из-за её неумеренного любопытства. Именно поэтому…
А потом он догадался.
«Она же заигрывает со мной», — пронеслось в голове.
— П-простите. Я уже сыт.
Элфиас вскочил из-за стола, едва не опрокинув стакан с соком.
Осматривать Пафренон в таком настроении было совершенно невозможно, и Элфиас просто бродил целый день по улицам Афин, надеясь, что заблудится так прочно, что больше никогда не вернётся в дом Кефала к его ужасной сестре. Зачем она заигрывает с ним и так мерзко одевается? Элфиас никогда не пользовался популярностью среди девочек — нездоровый цвет лица и замкнутость мало кому нравятся, но и его девочки не интересовали. С не о чем было говорить, а если разговор и завязывался, то они всё равно думали только об ухаживаниях — любой разговор казался им чуть ли не предложением руки и сердца. Разве можно с такими говорить? И вот эта Хлоя сейчас… Элфиас даже не смотрел на неё — его мутило от написанной на лице покорности, от коровьих глаз и бессмысленно-доброй улыбки.
Письмо от Альбуса он решил прочесть вечером, когда успокоится после утреннего неприятного события. Кроме того, ему хотелось сразу же написать ответ — он скучал по другу, а так возникло бы чувство, что они разговаривают, пусть и на расстоянии.
***
(позже, в Лондоне)
— Это было дурацкое письмо, если честно. Я только и знал, что ныть, как мне скучно.
— Но у тебя были причины! И вовсе ты не ныл.
— Ладно, я понял. Всё из-за Хлои, да? Твоя матушка с Кефалом сговорились сосватать тебе её! И она тебе прохода не давала?
— Альбус… понимаешь… не просто…
***
Альбус прислал ещё одно письмо — спешное, короткое, где рассказывал о новом соседе и о том ещё, что Ариане в последнее время лучше, а потом перестал писать. Элфиас не знал, куда деваться от тоски. Солнечные, счастливые Афины, искрящиеся самой разной магией, полные достопримечательностей, живая история, живые легенды — всё отступило на второй, третий, десятый план, потому что Альбус перестал писать.
«Должно быть, он очень занят», — решил Элфиас сначала. Конечно, жизнь потихоньку входит в привычную колею, брат с сестрой требуют к себе всё больше внимания. И вот Ариане лучше — возможно, Альбус нашёл какое-то средство вылечить сестру. Так и есть. Он ещё напишет, нужно только подождать.
И он ждал, и окрашенное надеждой ожидание немного расцветило каникулы. Один или два раза Элфиас даже согласился пойти на прогулку с Хлоей, чем привёл девушку в состояние буйной радости, ничем, казалось, не мотивированной. На эти прогулки, впрочем, она одевалась вполне прилично — в опасных местах лучше выглядеть скромно.
Вторая прогулка затянулась. Оказалось, что Хлоя знает половину самых тёмномагических местечек в Афинах: магазины, где можно было купить отлично проклятые предметы, каких не доищешься в Лондоне, уголки города, где легко можно было самому попасть под хорошенькое проклятие, или где лучше всего было творить тёмную магию… Хлоя охотно таскала Элфиаса по этим закоулкам, предупреждая на ломаном английском обо всех ловушках и громкой хохоча, когда Элфиас пугался и бледнел. А он бледнел и зеленел от страха и мрачно думал, что семь лет назад кому-то, похоже, удалось невозможное — наложить конфундус на Шляпу.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил он у Хлои, когда они выходили из тёмной лавочки, где продавались самые настоящие когти мантикоры.
— Дома скучно, я много гуляю. Уберу дом и гуляю. А ты? Ты дома гуляешь тоже? Один?
— Почему?.. — удивился Элфиас. — Почему ты спрашиваешь?
— У тебя нет друзей. И девушка не любит.
— Но… — Элфиасу оставалось только надеяться, что Хлоя просто плохо знает английский и сказала вовсе не то, что собиралась.
— Она тебе не пишет, — уверенно сказала Хлоя. — Писала и не пишет уже.
— У меня есть друзья! — покраснел Элфиас. — И… это мне друг писал, не девушка!
— Ты, — она нахмурилась, подбирая слово, — красный.
— Я не… это не от девушки.
Хлоя почему-то вздохнула. Она стояла очень близко. Подуй ветер, её волосы коснулись бы лица Элфиаса, и на мгновение представил, что он сейчас её поцелует. Наверное, этого она и ждала. Он бы поцеловал её, а потом пришёл бы к Кефалу и спросил, можно ли писать его сестре, когда каникулы кончатся. И Кефал бы разулыбался и, конечно, согласился бы. А потом — может, через полгода, — Элфиас бы предложил Хлое руку и сердце. И она бы — с одобрения брата — согласилась бы. И они поженились бы, конечно. Хлоя перебралась бы в Англию и нашла общий зык с матушкой. Потом, может, через год, у них родился бы ребёнок. И это было бы настоящим счастьем, потому что Элфиас бы очень любил этого ребёнка и отдавал бы ему все чувства, которые до сих пор просто некому было по-настоящему отдавать. И наверняка, у Элфиаса просто не было бы времени тосковать по Альбусу. Они бы, скорей всего, стали бы видеться раз в месяц, словно далёкие приятели…
Он потряс головой, прогоняя наваждение. Семейное счастье не для него, что бы там Хлоя ни думала, что бы ни думали матушка и Кефал.
«Должно быть, он очень, очень занят», — решил Элфиас, когда стало ясно, что письма до конца каникул он не получит. И обиделся. Не стоило, конечно, обижаться, но неприятное чувство словно грызло его изнутри, отравляя даже то скромное удовольствие, которое он испытывал от поездки.
Обида часто толкала Элфиаса на глупые поступки. Когда однажды, ещё на первом курсе, Альбус посмеялся над неудачно сваренным зельем, Элфиас дулся неделю и пытался подружиться со слизеринцем Финеасом Блэком. Дело кончилось тем, что Финеас вызвал «доставучку»-Элфиаса на дуэль. С Астрономической башни не слишком пострадавшего, но порядком униженного Элфиаса уводил Альбус.
В этот раз обида могла привести к последствиям куда более серьёзным, потому что за три дня до конца отпуска Элфиас позвал Хлою на свидание. На самое настоящее свидание — и это понимали и Хлоя, и Кефал, и он сам.
Всё, похоже, шло к тому, что с Альбусом они и так, и так вскоре станут лишь далёкими приятелями, зачем же тогда отказываться от возможности найти себе девушку и гулять с ней? А потом, может быть, жениться на ней? Хлоя за бесконечно долгие дни обиды на Альбуса перестала даже быть ему отвратительна. Её бессмысленную улыбку Элфиас про себя теперь называл милой, её коровий взгляд — покорным или, ещё лучше, спокойным, её неловкую фигуру он просто предпочёл не замечать, внушив себе, что такие, как он, никогда и не гуляют с красивыми девушками. У таких, как он, мрачно думал Элфиас, разве что друзья бывают красивыми — чтобы выигрышней смотреться на фоне. Но, конечно, спохватился он, не желая быть совсем уж несправедливым, это не про Альбуса.
***
(позже, в Лондоне)
— От обиды на меня ты позвал её на свидание?
— Ну…
— И, наверное, оно не удалось? Ничего не вышло?
— Конечно! Альбус, как вообще могло что-то получиться? Я был просто обижен… Но я не про это. Дальше…
— Это ещё не конец истории? Элфиас, не так уж долго ты сидел в Греции. Что ещё ты успел натворить?
— Я…
***
Они возвращались домой держась за руки. Разряженная Хлоя вся светилась, а Элфиас, кажется, так устал тосковать, что поддался её радости. Он снова позволил себе помечтать о семейном счастье с Хлоей и теперь оно не казалось ему нелепым. В конце концов, на что ещё может рассчитывать такой, как он? Некрасивый, неинтересный, робкий? На вечное одиночество, на редкие встречи с друзьями? Он не слишком умён и талантлив, чтобы карьера заменила ему все на свете. Конечно, его возьмут, по протекции матушки, в одно скромное местечко, где он будет получать достаточно для скромной жизни… даже достаточно, чтобы содержать семью! Может, совсем не зря он поехал в Грецию один? Может, это было знаком судьбы, пусть Альбус и не верил в такие знаки и всегда смеялся, когда Элфиас пугался дурных примет или, напротив, радовался хорошим.
— Эл-фи-ас, — мелодично проговорила Хлоя перед тем, как они вошли в дом, — брат не против, что ты… держишь мою руку.
Он почувствовал, что краснеет и немедленно разжал пальцы.
Ужин прошёл весело. Кефал чуть ли не руки потирал от радости, хотя Аминта выглядела огорчённой — Хлоя обычно помогала ей по дому. Элфиас то краснел, не зная, куда деть глаза, то злился на собственное малодушие, позволившее ему завести всё так далеко. Не сегодня, чтобы не портить настроение, но завтра он точно поговорит с Кефалом, объяснит, что это была просто прогулка, что ни о чём таком он не думал… а сегодня — сразу после ужина! — он напишет Альбусу! Как глупо было дуться на него? Это он, Элфиас, сейчас развлекается, а Альбусу нужно следить за сестрой и братом, пока брат не уехал в Хогвартс.
Он шёл к себе с твёрдым намерением написать письмо, но едва он улёгся на постель и положил на колени книжку с листом пергамента, как все нужные слова будто улетучились из головы, где следом разлилась ужасная тишина, в которой только без конца звучало это Хлоино «Эл-фи-ас».
Он не заметил, как задремал. Свет горел, книжка и листок пергамента слетели на пол. Голова неудобно сползла вбок — только чудом он не свалился с кровати. Дом потихоньку затих, и огни погасли во всех окнах, кроме окна Элфиаса. Он мог бы так проспать до утра — неудобные позы никогда не мешали ему спать, но около полуночи кто-то тихонько постучал. Элфиас не проснулся. Стук стал громче, потом ещё громче. Но Элфиас спал. И тогда дверь тихонько открылась, а свет погас.
Элфиас проснулся от того, что чьи-то руки гладили его по лицу, шее, груди. Горячие, настойчивые руки. Элфиас в полусознании попытался оттолкнуть их, отмахнуться от этих непрошенных ласки и ткнулся пальцами во что-то мягкое, а потом окончательно пришёл в себя и распахнул глаза. Хлоя! Это была Хлоя! Она полулежала на постели рядом и гладила его, и целовала, словно не замечая, что Элфиас уже не спит. Отдвинувшись, он заметил, что она в одной только юбке, и прижимается к нему своими голыми грудями, и именно их он коснулся, когда пытался прекратить ласки. Его затошнило.
— Нет, — зашептал он, — уйди. Не смей, прошу… не надо!
Она была выше и сильней, и попытки оттолкнуть её, вырваться из её рук успехом не увенчались. Её руки, губы, её груди, ноги, её волосы — её тело словно облепило его со всех сторон. Элфиас отмахивался, закрывался руками, умолял прекратить. Но её поцелуи делались всё настойчивей. Она уже навалилась на него всем телом и стала двигаться вверх-вниз, крепче прижимаясь к низу его живота.
— Нет, — шептал Элфиас уже в истерике. — Не надо!
Он мог бы ударить её, дёрнуть за длинные, растрепавшиеся волосы, но матушка всегда говорила, что девочек бить нельзя. А до палочки ему сейчас не дотянуться.
— Я не… я не хочу… уйди!..
Она задрала юбку, и даже в полумраке Элфиас увидел черноту между ног. Он сглотнул, чтобы сдержать тошноту.
— Не надо…
Она задрала его ночную рубашку и уселась туда, где был центр тела всякого человека. Элфиас почувствовал, как что-то влажное коснулось его паха. И его всё-таки стошнило.
***
(позже, в Лондоне)
Они сидели на постели Альбуса, не застеленной с самого утра. Альбус вообще редко стелил постель, хотя для этого ему нужно был всего-то взмахнуть палочкой. Они часто так сидели вместе на постели и болтали обо всём на свете. Никогда прежде, уж точно никогда до поездки в Грецию Элфиас не чувствовал смущения. Но сейчас он смущался, когда, запинаясь, объяснял, как самым идиотским образом сбежал из дома Кефала, прихватив только свою палочку, и до утра проспал под дверью английского посольства в Афинах. На его счастье, дождя не было, а крыльцо было выстелено полированными досками.
— К Кефалу я больше не вернулся… после такого…
— Она пришла к тебе среди ночи и сделала неприличное предложение? — Альбус выглядел озадаченным.
— Ну да, — невнятно пробормотал Элфиас, гоня воспоминания. — Так оно и было.
— Пришла и сказала: «Элфиас, я хочу с тобой спать?»
— Ну да. — Элфиас уставился на мятый пододеяльник.
— И ты сбежал?
— Ты плохо слушал? Да, я сбежал, а что было делать? Мне бы потом пришлось жениться.
— А просто отказаться ты не мог?..
— Я… испугался.
Повисла неловкая пауза. Альбус отвернулся к окну и, казалось, задумался о чём-то своём. Глядя ему в спину, на блестящие под вечерним солнцем тёмно-рыжие волосы, Элфиас снова ощутил укол обиды. Они так долго не виделись! Даже дольше, чем ожидалось. Уже середина сентября, а они увиделись впервые после школы — у Альбуса были дела, да и матушка Элфиаса почему-то долго не хотела пускать его к другу. Истории с Хлоей она ему не простила. Элфиасу уже полмесяца разрешалось выходить только на работу. И полмесяца Элфиас терпел, а потом пришла записочка от Альбуса: «Куда пропал?» Этого хватило, чтобы Элфиас, наплевав на запрет матушки, помчался к другу, ненадолго позабыв все обиды. Но теперь они снова вернулись. И Элфиас никак не мог понять, почему.
— Теперь твоя очередь рассказывать, как ты провёл лето. Раз уж ты мне не писал.
— Скучно, — не поворачиваясь, ответил Альбус каким-то деревянным голосом. — Как же ещё?
— Ясно дело. С твоим ужасным братом и…
Снова повисла тишина. Элфиасу не хотелось говорить о смерти Арианы, на похороны которой он не попал. Он слышал, что там произошла какая-то кошмарная сцена между братьями Дамблдорами, что Аберфорт сломал Альбусу нос, а тот даже не подумал вылечить перелом с помощью магии. Наверное, поэтому теперь Альбус выглядит немного не так, как раньше. Из-за криво сросшегося перелома.
— Ладно, Элфиас. — Альбус легко спрыгнул с постели. — Ты останешься у меня? Уже поздно. Вернёшься — разбудишь свою матушку. Она потом тебе жизни не даст.
— Точно. Остаюсь. — Элфиасу никогда не нужно было отдельных поводов, чтоб подольше быть с Альбусом, но теперь, после Греции, после врозь проведённых каникул, после потерь, которые обрушились на Альбуса, что-то в их отношениях изменилось. Элфиасу показалось даже, что друг стал относиться к нему ещё теплей, но также он словно бы отдалился — совсем немного, но отдалился. Как будто какая-то часть души друга теперь стала недоступна для Элфиаса. Наверное, потому он сейчас и обижался.
Они часто спали в одной постели, когда Элфиас приезжал в гости к Альбусу ещё в Годриковой Лощине. Просто один забирался к другому, они болтали, а потом засыпали, позабыв разойтись по местам. Аберфорт над этим смеялся, но кто слушал Аберфорта?
Но здесь, в лондонской квартире, которую снимал теперь Альбус, в углу единственной комнаты стоял запасной диван. И именно туда должен был перебраться Элфиас на ночь, причем без промедления, судя по настроению Альбуса.
Когда погас свет, воцарилась тишина, но не та, которая бывает в комнате, где все спокойно спят. Элфиас слышал дыхание друга, слышал, что тот ворочается и никак не может удобно устроиться. Прежде его никогда не мучила бессонница. Элфиас вспомнил многие ночи, когда Альбус вдруг засыпал посреди предложения, а потом, уже во сне, вертелся, пихаясь и закидывая на него свои длинные ноги, что ужасно мешало. Неужели, бессонница — тоже из-за смерти сестры?
Наверное, чтобы отвлечься, Альбус вдруг спросил, выдёрнув Элфиаса из печальных размышлений:
— Ты не напишешь ей?
— Кому?
— Хлое.
— Нет, ни за что. — Элфиаса передёрнуло.
— Из-за её предложения?
— Нет, Альбус. Потому что она мне не нравится.
— А мне показалось, что нравится.
— Нет! — Элфиас почти выкрикнул это слово.
— Не кричи так. А… если встретишь девушку… другую…
— Нет, — уже тише сказал Элфиас. — Я не думаю, что… это для меня. Семья. Дети… нет, я слишком… я не для семьи.
— Ясно, — прошептал Альбус. Но Элфиас продолжил, потому что хотел выговорить всё, о чём давно думал:
— Я думал о семье… я мог бы, наверное. Я люблю детей. Но… — он вздохнул, — своих у меня не будет. Боюсь, этого счастья мне не узнать.
— И тебе не жаль?
— Нет. Каждый знает свою мерку и меру счастья, Альбус. И я свою тоже знаю. Вот ты… ты — совсем другое дело. Ты должен…
— Спи, — оборвал он. — Спи.
Элфиас смотрел в потолок, слушая, как ворочается Альбус. Затих он, наверное, через полчаса. Дыхание его выровнялось.
«Он спит».
Элфиас вспоминал ту ужасную ночь, когда к нему пришла Хлоя. Тогда не было ничего, кроме страха и отвращения, хотя, наверное, должен был чувствовать что-то другое. Что-то, что не пускало сейчас и не позволяло заснуть. Какое-то нетерпение, дрожь в пальцах, непонятное ощущение пустоты в животе. Он вдруг подумал о том, что вот, как приходила Хлоя, к нему мог бы прийти Альбус. Так ведь тоже бывает, он читал. Но от этой мысли тоже передёрнуло. Он недостоин. Он слишком глупый, слишком жалкий, бестолковый и замкнутый. Он некрасивый и робкий. У него нет никаких талантов. Альбус — полная противоположность ему. И в его жизни должно быть очень много счастья с кем-то… с кем-то достойным — и причём тут он, Элфиас?
«Он спит, — думал он, слушая ровное дыхание друга и сбивчивый стук своего сердца. — Ничего страшного, если… Это не унизит его».
Неслышно — впервые, наверное, в жизни неслышно! — Элфиас встал со своего дивана и подошёл к Альбусу. Он спал. Тонкий луч луны очерчивал его профиль, выхватывая из темноты веснушки на бледной коже, тёмно-рыжие ресницы и бородку. Серебристые блики запутались в длинных волосах. У Элфиаса замерло дыхание, так это было красиво.
«Это не унизит его».
Кровь шумела в ушах. Наверное, если бы сейчас за окном раздался бы взрыв, Элфиас не услышал бы его.
«Не унизит. Просто маленький кусочек счастья только для меня».
Элфиас наклонился и очень легко, едва коснувшись, едва ощутив дыхание друга на своём лице, поцеловал Альбуса в губы. Потом он вернулся к себе в постель и постарался поскорей заснуть.
Это останется с ним. Навсегда. А ужасный эпизод с Хлоей он очень быстро забудет.
@темы: мои фики, конкурсы, Альбус Дамблдор
-
-
24.12.2012 в 02:32-
-
24.12.2012 в 02:32-
-
24.12.2012 в 03:08-
-
24.12.2012 в 11:37А мне показалось, что Альбус там был
-
-
24.12.2012 в 11:40-
-
14.04.2014 в 02:04и ваши фики по Британским шпионам мне больше всего понравились (из всех текстов команды)
-
-
14.04.2014 в 02:06-
-
14.04.2014 в 02:09на битве я об этом не думала, тк не знала, что автор гпшник
-
-
14.04.2014 в 02:10-
-
14.04.2014 в 02:16и вообще Дамблдор в разнообразном слэше
я недописала фик с флэшбэком Дамблор/Грюм, например - кроме него, еще только один с этим пейрингом вообще видела в фандоме
-
-
14.04.2014 в 02:18внезапно) неудивительно, что только один)
но да-да, я могу внутренне для себя обосновать любой пейринг с этим персонажем — от большой любви)))
-
-
14.04.2014 в 02:34вы не понимаете красоты пейринга АД/АГ? мы уже идем к вам!например, мне очень нравится расклад ролей, в котором в паре интеллектуал-боевик баланс власти смещен в сторону интеллектуала
а в Д/Г иначе не может быть, Дамблдор явно превосходит
и Дамблдор же исповедует абсолютно пацифистские ценности, в отличие от Грюма, для которого "добро должно быть с кулаками"
и вот обычная инерция для изображения такого взаимодействия - что человек с милитаристскими взглядами пацифиста более или менее явно презирает (в составе других чувств, среди которых может быть и симпатия), тк считает слабее
в Д/Г я такого не могу представить
а могу только обратный расклад, в котором Грюм, может, и не в восторге от некоторых дамблдоровых идей, но в целом готов признать его превосходство
и это очень радует))
-
-
14.04.2014 в 10:33И тут я подумала об «Отверженных»