фанфик по Королю Демонов

[solitary-cyclist]

Жанр: Флаффороманс, псевдонедоангст кое-где
Рейтинг: да вы чтооо...
Тип: н-нууу, слэш и торжество феминизма
Персонажи: Гюнтер, Гвендель, Аниссина и небольшое количество второстепенных НЖП.
Саммари: Про сводничества, размышления о способах выражения чувств, разнообразные достижения в сфере музыки, прогулки по саду, слезы, поцелуи и прочую ерунду. В замке присутствуют только три персонажа, что с большой натяжкой объясняется далее. Название сперто у Шекспира, но отношения к нему не имеет. К содержанию в целом тоже — совсем как у Шекспира.
Предупреждение: эээ, бред. Вернее, БРЕД. К слэшу (и гету) отношение имеет отдаленное. К «канону», боюсь, тоже. ООС ужасный. И занудство. Автор пытался быть интересным, но герои были против.
Размер: недомиди в трех POVах.

Комедия ошибок

1.Чувства

Пение птиц, которые, видимо, решили за один день пропеть все то, что сначала планировалось растянуть на целое лето, отвлекало. Начали они часа три назад, и с тех пор жизнерадостное чириканье на все лады не то что не смолкало, напротив — становилось все жизнерадостней и громче. О работе при таком концерте думать было совершенно невозможно. Вот если бы гулять в саду, где поют эти птички, и беседовать с Его Величеством о... какая разница, о чем — просто гулять и беседовать. Или даже не беседовать, а молчать и всем своим видом выражать свою глубокую ему привя...

Гюнтер фон Крист со вздохом раздражения отложил перо, откинул с лица волосы — нет, работать просто невозможно! — и уставился за окно. И едва не опрокинул от удивления чернильницу! Он-то ожидал увидеть ветки дерева, на котором устроились пернатые нарушители спокойствия (в сердце Королевского Советника) — но надо же было так увлечься работой, чтоб мог забыть, что окна его кабинета выходили во двор, а вовсе не в сад... А откуда птицы тогда?

Гюнтер подошел к окну и посмотрел вниз. Посреди мощеной площадки стояло очень странное сооружение, похожее на многорукое и многоногое насекомое. И из каждой тонкой конечности сооружения доносилось... да-да, то самое жизнерадостное чириканье, которое лишило покоя Гюнтера. А посреди многочисленных кривых конечностей сооружения стоял Гвендель фон Вальде и обеими руками дергал за какие-то невидимые Гюнтеру рычаги. Вид у Гвенделя был не мрачней, чем обычно, но и это выглядело как всегда устрашающе. Гюнтер вздохнул, на сей раз сочувственно. Да уж, стоять посреди такого ора не особенное удовольствие, особенно для фон Вальде... Ведь он так любит разных маленьких и симпатичных существ — а тут вместо птичек такая ужасная машина. Наверняка, это доставляет Гвенделю огромную душевную боль.

— Так, — внезапно голос Аниссины заглушил чириканье, — а теперь постепенно прекращаем! Сначала левый рычаг!..

Изобретательница бежала по площадке, и ее яркие волосы развевались на ветру.

Пение стало немного тише и гораздо менее мелодичным, а в глазах Гвенделя — Гюнтер это заметил даже издалека — мелькнуло очень странное выражение. Аниссина остановилась напротив своего изобретения и, немного задыхаясь от бега, произнесла:

— А теперь правый. Только медленно, пожалуйста!

Пение замолкло окончательно. Гюнтер вздохнул с облегчением. Теперь можно вернуться к работе. Ведь только в те печальные дни, когда Его Величество отсутствовал, можно было в полной мере отдаваться делам — в конце концов, что еще оставалось делать, когда замок становился словно осиротевшим?..

Но работать по-прежнему не очень-то получалось. Какая-то мысль, вернее, какое-то ощущение — необычное и неуловимое — отвлекало. Гюнтер снова отложил перо, хотя пение не возобновлялось, и вообще тишина стояла полнейшая, даже шелеста деревьев слышно не было.

Ах да... Гюнтер даже хлопнул в ладоши. Гвендель. И Аниссина. И как никто этого не понял, не увидел?! Наверное, и ему самому надо было заметить давно, но лучше поздно, чем никогда. В конце концов именно к Гвенделю Аниссина чаще все обращалась за помощью, а он никогда не находил в себе сил отказать... Да и общего у них было много. И тот, и другая, хоть и производили сначала пугающее впечатление, на самом деле были чувствительными и способными на самые тонкие и глубокие переживания... Во всяком случае, в отношении Гвенделя Гюнтер был абсолютно уверен... И теперь радовался, что тот нашел наконец способ, не раскрывая в полной мере себя (ведь Гвендель очень стеснялся, несомненно так...), сообщить избраннице о своих чувствах... Или этот великолепный, просто идеальный способ придумала она? Ах, предложить послушать вместе пение птиц... Как тонко! А так как при ином раскладе Гвендель бы все равно отказался — ведь он уверен, что о его любви к трогательным существам мало кто догадывается — и Аниссина просто попросила помочь с этим поющим агрегатом — а если все так, как предполагает Гюнтер, то она, несомненно, очень умная и находчивая девушка, с нестандартным подходом. Гюнтер вздохнул — одобрительно. И, конечно же, пока Гвендель вертел эти рычаги и слушал птиц, наверняка он не раз пожалел о том, что он не может просто гулять по саду под пение птиц... с Аниссиной, конечно же.

А возможно — Гюнтер снова вскочил и подлетел к окну — они уже гуляют?.. Но он увидел только опустевшую площадку, а вовсе не сад...

Но что мешало ему прямо сейчас проверить — ведь сосредоточиться на делах все равно не удавалось? Гюнтер аккуратно сложил свои записи и выскользнул из кабинета.

--------

Как и следовало ожидать, в замке Гвенделя и Аниссины не было. Гюнтер выбежал в сад, где под деревьями уже собирались сумеречные тени, а воздух был полон самых романтичных цветочных запахов. Гюнтер с удовольствием вдыхал их и мечтал о том, как было бы чудесно гулять в такой час в саду с Его Величеством и говорить... ах, о чем угодно, лишь бы не о делах. Или вообще молчать от переполняющих чувств... Ах, как же он завидовал тем, кто сейчас... Гюнтер, замечтавшись, свернул с дорожки и побрел по траве. Очень скоро он оказался в самом глухом месте сада, куда очень редко забредали не парочки.

— Сюда, — услышал внезапно он женский голос. — Только осторожней... Она очень чувствительна...

Гюнтер, покраснев, застыл на месте. Стоило ли идти дальше? Он мог помешать — а ведь голос совершенно определенно принадлежал Аниссине. Значит, Гвендель тоже там...

— Да-да, сюда, — Аниссина говорила немного взволнованно.

Гюнтер снова вздохнул — отчего-то печально и перед тем, как развернуться и уйти, вгляделся в темноту. Первый замеченный им силуэт совершенно точно принадлежал Гвенделю — но та, кого он обнимал... не имела ничего общего с Аниссиной. Скорей уж... Гюнтер почувствовал, что снова краснеет, но теперь от стыда за самого себя. Гвендель вовсе не обнимал никого! Он просто переносил певучий агрегат... который, видимо, предполагалось установить в самом глухом месте сада, чтоб не пугать гуляющих. А Аниссина стояла под деревом и руководила операцией.

Закрыв лицо руками и желая немедленно провалиться под землю, Гюнтер ретировался.

--------

Заснуть у Гюнтера так и не получилось. Сначала — потому что он никак не мог перестать переживать из-за собственных недостойных мыслей, затем, когда лицо, наконец, перестало пылать, а мысли из самоуничижительного перешли в русло поспокойней, Гюнтер принялся ломать голову: неужели может быть, чтоб два сердца, так очевидно друг к другу стремящиеся, не имели возможности воссоединиться?! Ведь Гвендель не зря согласился в кромешной темноте помогать Аниссине... Гюнтер печально вздохнул: вот если бы у него была хотя бы малюсенькая возможность побыть наедине с Его Величеством в такой романтической обстановке. Он не стал бы искать какие-то глупые мотивы побыть вместе!.. Гюнтер вздохнул еще печальней. Но раз это невозможно, значит надо помочь тем, чье взаимное притяжение, несомненно — и может, некий покровитель влюбленных поможет Гюнтеру фон Кристу обрести его собственную любовь...

Эта мысль, пришедшая на грани сна и яви, показалась самой чудесной из всего, что произошло с Гюетером за все долгие и одинокие дни, в которые Его Величество отсутствовал в замке. И тогда он заснул окончательно. И видел самые приятные сны, какие только можно было пожелать.

--------

Но утром — прекрасным, солнечно-золотым утром, поразмыслив на свежую голову, Гюнтер понял, что его план требует очень серьезной проработки, ведь, как он убедился вчера, влюбленные, хотя и пользуются любым моментом побыть вместе, но признаваться в своих чувствах не торопятся, а значит, торопить их было бы рискованно. Но с чего же начать? Гюнтер сидел перед зеркалом и расчесывал свои серебристые волосы, когда великолепная идея пришла ему в голову. Бросив расческу на кровать, Гюнтер вылетел из комнаты. Ему совершенно необходимо было отыскать Аниссину!

Изобретательница обнаружилась в саду. Совсем не далеко от того места, где, тщательно замаскированная, стояла поющая машина — видимо, Аниссина проверяла, хорошо ли спрятан агрегат. Вспомнив о своем ночном приключении, Гюнтер сильно смутился, но все же обратился к Аниссине:

— Э-э-э, госпожа фон Хренников...

Она обернулась, и рубиново-красные волосы блеснули в лучах утреннего солнца.

— Гюнтер! Тебя Гвендель прислал? — бодро поинтересовалась она и, не дождавшись ответа от опешившего Гюнтера, продолжила: — Значит, он сообщил тебе о моих затруднениях?

— О каких? — осторожно спросил Гюнтер.

— Мое новое изобретение "Сто поющих птиц" не может работать без управления, а все слуги почему-то заняты. Мне нужен доброволец, который целый день управлял бы рычагами. На один день, ясно?

— А, — Гюнтер, захваченный своими романтическими планами, ожидал несколько иного, — на какой именно день?

— Через неделю здесь будет проводиться ежегодная конференция Лиги Женщин, посвященная вопросам успешного замужества.

— А, — ничего больше в ответ Гюнтер придумать не успел, а Аниссина продолжила:

— Под успешным мы подразумеваем, конечно, такое, где женщина становится главой семьи.

— А, да, — кивнул Гюнтер, хотя обычно был разговорчивей.

— Тот, кто согласится помочь мне в этот день, будет служить прекрасному делу освобождения женщин из мужского рабства, ты же понимаешь?

--------

Соглашаться помочь Аниссине было не самым успешным началом дня, но Гюнтер утешал себя мыслью, которая и в самом деле была очень даже утешительной: ведь пока он, Гюнтер фон Крист, будет, не покладая рук, заставлять ужасную машину работать, Гвендель и Аниссина, возможно, будут бродить под сенью деревьев и... и... Гюнтер вздохнул. И одной счастливой парой в мире станет больше. Это утешало и поддерживало.

---------

В следующие три дня Гюнтеру не удалось сделать ничего, что хоть как-то помогло бы соединению влюбленных сердец. Аниссина пропадала у себя, отвечая на многочисленную корреспонденцию, связанную, видимо, с предстоящей конференцией, Гвенделя просто не было видно — нигде. Гюнтер даже заподозрил, что тот скрывается от Аниссины — но разве возможно спрятаться от самого себя? В замке было тихо и скучно. И чтобы развеять эту скуку, Гюнтер иногда принимался совершенно бездумно слоняться по замку, лелея во время этих прогулок мысль о том, что одинокие сердца, страдающие без тепла и любви непременно будут тянуться друг к другу, чтоб — если уж обретение любви невозможно — получить возможность хотя бы делиться друг с другом своими печалями.

Проще говоря, Гюнтер надеялся встретить Гвенделя случайно, потому что возможность намеренной встречи с кем бы то ни было фон Вальде в эти дни свел к минимуму.

Но то ли одно из упомянутых сердец недостаточно тосковало, то ли сама идея была нелепой, а никого Гюнтеру встретить не удалось — и три полных дня — с утра до вечера — прошли безо всякой пользы.

Иногда, бродя по замку, он слышал пение птиц и гадал: настоящие они или это снова аппарат, созданный Аниссиной.

И утром четвертого дня Гюнтера фон Криста озарила просто блистательная идея: а не пойти ли ему в сад? Возможно, Гвендель там... Даже почти наверняка он там! Ох, как же можно было так бездарно тратить время на поиски Гвенделя, если с самого начала стоило догадаться, что...

Торопливо одевшись и — что само по себе говорило о крайней спешке — забыв расчесаться, Гюнтер помчался с сад. Птицы молчали, значит, агрегат не работал, но какая разница? Сейчас Гюнтер был уверен, что найдет Гвенделя.

И тот действительно обнаружился в саду. Не совсем там, где стоял птичий агрегат — скорей уж в противоположном углу — Гвендель сидел в густых зарослях и изучал какой-то фолиант, никаким образом не показывая собственного своего сердечного расстройства, но Гюнтер готов был прыгать от радости. Наконец, он поговорит... и Гюнтер внезапно остановился — а о чем он собирался-то говорить?.. Он замер посреди тропинки, ведущей мимо зарослей, и в легкой панике озирался, словно надеясь, что окружающий пейзаж хоть как-то поможет ему решить, о чем же теперь говорить.

Гвендель тем временем оторвался от своего фолианта и посмотрел прямо на застывшего в растерянности Гюнтера.

— Доброе утро, — выдавил тот, и хотя никаких идей у него не было по-прежнему, прибавил: — Я хотел кое о чем поговорить с тобой.

Гвендель кивнул в ответном приветствии и положил свою книгу на скамейку, так заплетенную разнообразными растениями, что ее едва было видно. Гюнтер не удержался от вздоха: заросли Гвендель выбирал старательно.

— Да, так вот, — продолжил Гюнтер, чувствуя себя так, как, наверное, может чувствовать человек, бросившись в воду и слишком поздно обнаружив, что она очень холодная, — я хотел сказать, что в последнее время... мне иногда кажется...

— Подойди ближе, — внезапно перебил запинающегося Гюнтера Гвендель. — Плохо слышно.

— А? — и Гюнтер внезапно понял, что действительно говорить на том расстоянии, на котором они сейчас находились друг от друга, не очень-то удобно. Он сделал несколько шагов вперед, свернул с тропинки и пошел по мягкой траве. — Так вот... я заметил, что в последнее время вы... то есть... ну да, вы оба... ты и... — все-таки выступать с непродуманной речью, упоминать имя девушки, в данный момент отсутствовавшей, да еще и под мрачным взглядом Гвенделя, было крайне неловко, и Гюнтер затих. Верней даже, его голос внезапно сел — и несвязные слова вынужденно оборвались, а Гюнтер почувствовал, что краснеет от напряжения и неловкости, и прижал прохладные ладони к пылающим щекам. На пару мгновений взгляд Гвенделя неуловимо изменился. Фон Вальде словно захотел что-то сказать, но почему-то промолчал. Гюнтер бросил последний отчаянный взгляд на собеседника и выпалил:

— Мне кажется, что ничего плохого в искреннем выражении чувств нет! Тем более когда они разделенные! — после чего, считая утренний этап своего плана по воссоединению влюбленных сердец выполненным, Гюнтер развернулся и бросился бежать, не глядя — по траве или по тропинкам... Если бы он обернулся, то заметил бы, что Гвендель дернулся вперед, словно вновь желая что-то сказать, но не успел, а если б Гюнтер смотрел под ноги, то заметил бы и сам — но Гюнтер не смотрел вообще никуда, а просто бежал, сломя голову, и в результате не заметил прекрасный декоративный овраг, на дне которого было немного воды, а сам он густо зарос ярко-зеленой травой и был украшен большими круглыми камнями.

Споткнувшись о камень и слабо вскрикнув, Гюнтер полетел прямо туда, окончательно проваливая тем самым свой своднический план.

продолжение в комментах