[solitary-cyclist]

Очередная сказка из книги Питера Кэшорали «Волшебные сказки. Традиционные сюжеты, пересказанные для геев» (Peter Cashorali «Fairy Tales. Traditional Stories Retold for Gay Men», Harper SanFransisco, 1995).
Остальные — по тэгу.
Источник сюжета — различные сюжеты о золотой рыбке.
Переводят  господин в клетчатом,  Графиня Ллойд и  Yves_.
Переводчицы никакой выгоды не извлекают)

Сказка, на самом деле, не совсем «очередная» — кажется, в книжке следующая про золотого попугая (тоже мой фаворит), но я никак не соскребу её кусочки по разным носителям (и я боюсь, что пара абзацев всё-таки завалилась безвозвратно за диван), куда мы переводили. От этой же сказки у меня какое-то чувство тоски, честно говоря, но волшебный помощник тут —
как и везде у этого автора — отличный.

Рыбак и его возлюбленный

Жил-был очень бедный рыбак. Штаны у него были в заплатках, в карманах всегда пусто, питался он тем, что удавалось выловить в море. Но у рыбака был возлюбленный— и как все, кто по уши влюблён, он считал себя обладателем всех сокровищ мира.
И всё же с точки зрения материальных благ он был беден и не мог купить лодку. У него была только сеть. Каждое утро с восходом солнца рыбак спускался к морю, которое плескалось от его крохотной, но очень уютной хижины, и забрасывал сеть в воду. Там он проводил целые дни — забрасывал сеть и тянул её обратно, забрасывал и тянул, пока рыбы не набиралось достаточно для ужина.
Однажды на заходе солнца, когда рыбак уже собрался идти домой, что-то ему подсказало закинуть сеть ещё раз. Так он и поступил. И тут же бриз, дувший с моря на землю, решил поменять направление, надул сеть и унёс её дальше обычного. Стоило рыбаку потянуть сеть назад, как он почувствовал, что в ней что-то есть — что-то, что пыталось вырваться. В восторге он с рудом тянул сеть — и вскоре его добыча вспенивала воду в попытках освободиться. Когда же он подтянул сеть ближе, то увидел отменно жирную рыбу — длиной с руку и цвета красного золота.
— Сегодня мы тобой отлично поужинаем, дружище, — хмыкнул он, готовый вытянуть рыбу на берег.
Рыба подняла голову из волн, выплюнула морскую воду и сказала:
— А ну-ка выпусти меня немедленно!
Конечно, рыбак был так удивлён, что едва не выпустил сеть. Но он быстро пришёл в себя.
— Я рыбак, — заметил он небезосновательно, — а ты рыба. Ты могла бы и предположить, что такое может случиться.
— Я, — сказала рыба с достоинством, — любовник морского царя. На твоём месте я бы послушался.
На решение рыбака повлияло не столько упоминание связей рыбы, сколько мысль о том, что её — то есть его — ждёт дома любовник, который будет смотреть на часы (или как они там определяют время?) и всё больше тревожиться. Рыбак представил, как ему было бы плохо, если бы что-то случилось с его возлюбленным. Осторожно и с некоторым сожалением он освободил рыбу из сети.
— Спасибо, — сказал рыба, очутившись на свободе, — теперь я тебя отблагодарю. Скажи, чего ты желаешь — и я исполню.
— Вот это предложение, — сказал рыбак, — у меня уже есть всё, чего я хочу.
— Счастливчик, — сказал рыба. — Может, однажды ты передумаешь. И тогда приходи сюда, и зови меня — я приду.
Он махнул хвостом — и исчез.
Рыбак собрал улов — и понёс домой. Он почистил и приготовил рыбу, как делал всегда, потому что его возлюбленный ненавидел, когда ею пахли руки. Потом они поели, вымыли посуду, занялись любовью, как делали всегда. Они были вместе чуть больше года, и постепенно жизнь становилась однообразной, что очень ценил рыбак. После он сел на своей половине кровати и стал осматривать и чинить сеть. Это успокаивало, он занимался этим каждую ночь перед сном.
— Я сегодня поймал рыбу. Он попросил отпустить его.
Возлюбленный, чьё имя было Кевин, спросил:
— Серьёзно? Одна из тех хрустящих серебристых рыбок? Та, с умным видом?
— Нет, глупенький, — с нежностью ответил рыбак. — Мы его не съели. Я отпустил его. Он пообещал исполнить любое моё желание. — Добавил рыбак с улыбкой.
Кевин перестал листать журнал:
— Правда? И что же он даст нам?
— Ничего.
— Ничего? — повторил Кевин, и его губы сложились в тонкую линию, как створки устрицы. — Ты отпустил его, ничего не попросив?
— Ну, о чём просить? — неуверенно отозвался рыбак, который не понимал, к чему клонит Кевин.
Рыбак раскинул руки и показал на крохотную лачугу, кровать с чистыми простынями и их вдвоём на этой кровати — всё, чего только можно было пожелать.
Заметим, что Кевин был совершенно очарователен. Он был совершенно очарователен всю свою жизнь и всегда лелеял надежду однажды поселиться в королевском замке или хотя бы стать любовником прекрасного принца. Но Кевину стукнуло 28, и до него стало доходить, что вероятно свежая рыба на столе каждый вечер — это всё, на что стоит рассчитывать в жизни. Этого было недостаточно. Обозлившись на рыбака, он прошипел:
— Почему ты не попросил себе член побольше, болван?
Затем он зло пихнул подушку, бросился ничком на постель и уснул, не сказав больше ни слова.
Рыбак остолбенел. Он-то думал, что Кевин не видит в нём изъяна, как и он в Кевине. И ему было больно узнать, что это не так. Он закончил чинить сеть и погасил свет, но ещё долго не мог уснуть. Утром рыбак встал, чтобы сварить кофе, а Кевин остался в постели. Такое бывало часто, но в этот раз он не попросил рыбака принести чашечку кофе, как он любил: побольше молока и сахара и кусочек льда. Вместо этого Кевин притворялся спящим. Рыбак всё равно оставил ему чашку кофе и молча ушёл.
Весь день он за работой размышлял о недовольстве Кевина. Когда солнце стало садиться, он заботливо разложил свою сеть на песке, а сам побрёл в воду. Он сказал:
— Тебя поймал — и отпустил.
Вернись ко мне — поговорим.
Вскоре рыба высунул голову из волн, сплюнул морскую воду и спросил:
— Ну и что ты хочешь?
Он был крупнее, чем в прошлый раз, и казалось, что он легко мог разорвать любую сеть. Рыбак заметил, что у рыбы также появилась пара рожек над глазами. Рыбак не был уверен, как рыба отнесётся к просьбе, но всё же сказал:
— Я не для себя прошу, а для Кевина. Он считает, что мой член мог бы быть и больше.
Рыба и глазом не моргнул.
— Иди домой, — ответил он. — Твой вопрос решён.
Он махнул хвостом — и исчез.
Рыбак собрал сеть, улов — и отправился домой. Он приготовил ужин, который съели в молчании. Но когда они оказались в крошечной спальне и разделись, Кевин увидел, как изменился рыбак, всё было прощено. Они занимались любовью так страстно, как в первый раз. Рыбак был счастлив, ведь всё снова наладилось. Но после этого, когда довольный рыбак чинил сеть, Кевин улыбнулся ему и сказал:
— Жаль, что рыба не помог тебе с носом.
Потом он устроился поудобнее — и мгновенно заснул.
Нос рыбака был свёрнут набок — это случилось во время драки, ещё в детстве. И до сих пор он думал, что это одна из тех милых особенностей, которые Кевин в нём любил, как он любил в Кевине его слегка вздёрнутый нос, просто потому что это нос Кевина. И он долго не мог уснуть в эту ночь.
На закате рыбак вытащил свою сеть на песок и зашёл в воду:
— Тебя поймал и отпустил…
И вскоре рыба высунул голову из волн, сплюнул морскую воду и спросил:
— Чего тебе?
Сегодня он был ещё больше, размером с рыбака: кроме рогов, которые тоже подросли, рыба обзавёлся длинными колючими усиками по обеим сторонам рта. Стоять рядом с этим в воде было тревожно. Рыбак сказал:
— Я прошу не для себя, а для Кевина. Он считает, что мой нос должен быть прямее.
— Иди домой, — ответил рыба. — Твой вопрос решён.
Он хлопнул хвостом по воде, подняв целый фонтан брызг, и уплыл.
Рыбак собрал сеть, свой бедный улов и отправился домой, где приготовил ужин и позвал Кевина за стол. Новый нос рыбака совершенно покорил Кевина. Весь ужин он без конца целовал рыбака, восхищался профилем, заставлял поворачиваться то так, то эдак. Поужинав, они отправились в спальню. Кевин был нежным и отзывчивым, и рыбак подумал: “Хорошо, кажется, он счастлив. Наконец-то у нас будет немного покоя”.
После, Кевин задумчиво посмотрел на рыбака и сказал:
— Как ты думаешь, рыба мог бы убрать твой живот?
Что ж, рыбак был в том возрасте, когда, как бы ты ни следил за собой, стоит тебе сесть, как живот начинает выпирать. С этим просто нужно было смириться, по крайней мере, так думал рыбак.
Он провёл бессонную ночь и на следующий день был слишком уставшим, чтобы рыбачить. Он в задумчивости просидел на берегу, пока солнце не стало садиться. Затем он зашёл в воду:
— Тебя поймал и отпустил.
И скоро рыба высунул голову из волн, сплюнул морскую воду и спросил:
— Чего тебе?
Теперь он был больше рыбака. Мало того что его рога и усы значительно увеличились, так ещё и рот наполнили несколько рядов острых зубов.
Рыбак попятился из воды как можно тактичнее и пояснил:
— Я не для себя прошу, а для моего возлюбленного Кевина. Он считает, что моя талия могла бы быть стройнее и мускулистее.
— Иди домой. твой вопрос решён.
Ну, плотным этот ужин не назовёшь. Кевин не заметил. Он обхватил руками талию рыбака, которая теперь была подобна гибкому мрамору, и увлёк любовника в спальню. Какое-то время рыбак был счастлив. Но после, Кевин вытащил из-под подушки папку с вырезками, он устроился на кровати, скрестив ноги, и принялся обводить все изменения, которые рыбак должен был заказать рыбе. Плечи пошире, бёдра покрепче, голос пониже, а на самом деле, если бы они последовали плану Кевина, рыбак вскоре стал бы совсем другим человеком — и ещё неизвестно кем. “Но потом, — подумал он, — все эти изменения закончатся, и мы сможем вернуться к нормальной жизни”. Он взглянул на своего Кевина, и всё, о чём он мечтал, — это любовь. Если таково условие, он готов выполнить его. И потому он взял папку и постарался запомнить каждый пункт.
На следующий день и на следующий, и на следующий, и потом ещё рыбак ходил к морю и звал рыбу. С каждым разом рыба становился всё больше и страшнее, хотя всегда оставался доброжелателен к рыбаку. Время от времени рыбак пытался рыбачить, но казалось, что в море осталась одна-единственная рыба. Обычно рыбак просто сидел на берегу и бросал камешки в воду.
Наконец, наступил вечер, когда последний пункт в списке Кевина был выполнен, и рыбак вздохнул с облегчением. Кевин лежал на груди рыбака, которая теперь была гораздо шире, чем прежде, и с обожанием смотрел в небесно-голубые глаза.
— Завтра, — прошептал он, — скажи, что ты хочешь член побольше, — и он погрузился в блаженный сон.
Рыбак застонал и нежно, чтобы не разбудить, отстранил от себя Кевина, и выскользнул в ночь. Вскоре машинально он зашёл в воду. Он был высок, широкоплеч и весьма мускулист, с ослепительно красивым лицом, и за всю свою жизнь он не был несчастнее. Он остановился у кромки воды:
— Тебя поймал и отпустил, — и рыбак задрожал.
Рыба как будто ждал его, потому что мгновенно высунул голову из волн, стал подниматься всё выше, выше, выше в ночное небо, а потом сплюнул морскую воду.
Теперь он был так велик, что изгиб его спины заполнил море как самая большая американская горка в мире, и голову его покрывали рога и шипы. Два плавника распластались подобно двум крыльям. Когда он заговорил, слова вырывались с огнём и дымом, хотя голос был таким же нежным, как всегда.
— Чего ему ещё? — спросил рыба и посмотрел на рыбака; его глаза полыхали как две кометы.
— Я не знаю, — вскричал рыбак и упал в отчаянии и смятении на колени больше из-за непостоянства Кевина, чем из-за облика рыбы. — Я меняюсь снова и снова, а он по-прежнему несчастлив. Я не знаю, что ему нужно.
— Иди домой, — ответил рыба. — Твой вопрос решён.
И рыба скрылся в глубине, хотя казалось, что в море уже недостаточно воды. Столб пара поднялся до облаков и растворился.
Немного погодя рыбак поднялся с колен и пошёл домой. Сам не зная почему, он почувствовал себя лучше и легче, хотя его жизнь катилась к чёрту. На рассвете он добрался до хижины. Он потянулся к дверной задвижке и увидел, что все приобретённые мускулы пропали. Он пощупал нос — тот снова смотрел в сторону. И в штанах всё было, как прежде. Рыбак зашёл внутрь, гадая, как Кевин ко всему этому отнесётся.
К удивлению рыбака, завтрак скворчал на сковородке, а Кевин разливал дымящийся кофе по чашкам. Когда он увидел рыбака, его глаза засветились, словно в них отразился рассвет — рассвет, сиявший только для рыбака.
— Привет, милый, — сказал Кевин. — В холодильнике мышь повесилась, но я поскрёб по сусекам. Надеюсь, тебе понравится, кухарка из меня так себе.
Рыбак сел за стол и с благодарностью вздохнул.
— Что бы ты ни готовил, я уверен, всё идеально.
Так и было.