Там маленький модернаушный вальвер, если хотите знать.)))
Пишет astrella:
05.12.2013 в 01:28
гаврош на пионера не похож,
ээээ...
АУ, ООС, кирпич я не читала, кино не досмотрела, ну и не писала фиг знает сколько))))Раздался звук сирены, возвещающий об окончании смены, и Жан с облегчением выдохнул. День выдался непростой: тачка, которую пригнали в мастерскую, почти не подлежала восстановлению, но начальник тюрьмы, будь он неладен, цеплялся за каждый цент, который мог получить за труд заключённых. Вальжан вытер руки промасленной тряпкой и вслед за остальными заключёнными направился к выходу. После нескольких часов пребывания в тёмном ангаре его глаза отвыкли от света, и безжалостные лучи закатного солнца, бившие прямо в дверной проём, ослепили его. Жан сощурился, поднял ладонь, чтобы утереть выступившие слёзы, а на деле ещё больше размазать по лицу машинное масло, и внезапно вздрогнул, почувствовав на себе чужой хищный взгляд.
Сквозь сощуренные веки и мутную влажную пелену Вальжан быстро оглядел тюремный двор, стараясь, чтобы это осталось незамеченным. За долгие годы за решёткой он научился прятать глаза от охранников и других заключённых. Тюрьма не то место, где стоит проявлять интерес к другим людям. Слишком пристальный взгляд способен привести к неприятным последствиям. Так что как только глаза Жана встретились с глазами того, кто наблюдал за ним, Вальжан понял, что неприятностей не избежать.
Этот охранник был новеньким. Его перевели в блок "А" всего пару дней назад, и Вальжан не успел узнать, как его зовут. Плечистый, примерно одних лет с Жаном, новичок не выглядел испуганным или нервным, как все остальные тюремщики, впервые попадающие на зону. В каждом его движении чувствовалась уверенность в своей правоте и скрытая сила. Вальжан не сомневался, что в случае беспорядков новичок не станет колебаться, применяя оружие, и на фоне этого знания интерес новенького не просто беспокоил, но пугал.
Жан стиснул зубы, опустил голову, устремив свой взгляд на ботинки впереди идущего заключённого, и понадеялся, что на этот раз всё обойдётся. Меньше всего ему хотелось сейчас получить взыскание. Только не в ближайшее время. Он почти уже достиг двери, ведущей в здание, когда охранник заступил ему дорогу. Взгляд Вальжана споткнулся о его новенькие армейские ботинки.
- Закати машину в ангар, - голос тюремщика был так же твёрд, как и его взгляд.
Вальжан обернулся. Старый Форд Камаро с полуразобранным двигателем стоял рядом с раздвижной дверью мастерской, сколько Джон себя помнил. Никто не пытался сдвинуть его с места или как-то укрыть от дождя, потому что реанимировать это чудовище не было никакой возможности. Приказ охранника был бессмысленным, но возразить Вальжан не мог. Он развернулся и пошёл обратно.
Колёса Форда были почти сдуты, машина стояла практически на одних ободах, вросших в пыльную землю. Чтобы сдвинуть автомобиль с места, понадобился бы эвакуатор, но у Жана были только его руки. Он положил ладони на ржавый капот Камаро, безрезультатно попытался сдвинуть его с места и, не удержавшись, бросил злобный взгляд на охранника.
Тот стоял неподвижно, заложив руки за спину, и следил за каждым движением Вальжана. Казалось, что он только и ждёт, когда Жан сделает ошибку, чтобы отправить его в карцер и свести на нет все его усилия за последние два года. "Ну уж нет!" - со злостью подумал Вальжан. Он наклонился, подхватил Форд за нижний бампер и с усилием потянул его вверх. Ржавый металл врезался в его ладони, причиняя боль, но это было ничто по сравнению с мыслью о том, что проклятый тюремщик победит. Жан стиснул зубы до ломоты, до цветных пятен перед глазами, подумал о том, что его внутренности сейчас просто вывалятся наружу - и в этот момент Форд сдался. Оставляя лохмотья прогнивших шин в сухой, как камень, земле, колёса автомобиля потихоньку начали прокручиваться. Жан отпустил бампер, налёг на капот всем телом, и Камаро сдвинулся с места. Обливаясь потом, Вальжан закатил его в мастерскую и, тяжело дыша, побрёл назад, к двери.
Лицо охранника было непроницаемо, но когда Вальжан, не удержавшись, бросил на него взгляд, то увидел, как океан раздражения бушует в его глазах.
- Ты крут, чувак, - шепнул ему сокамерник, проходивший мимо.
- Заключённый номер 24601!
Голос охранника был словно удар кнутом. Ничего хорошего ждать от этого не приходилось.
- Заключённый номер 24601 здесь, - мрачно отозвался Вальжан.
- К стене. Руки на стену.
Жан повернулся к стене и положил ладони на вертикальную поверхность на уровне головы. За спиной он слышал топот шагов остальных заключённых, возвращающихся в камеры, и гадал, что ему светит: побои или карцер. Это был не первый новый охранник в его жизни: все те, кто боялся и нервничал на первых порах, через несколько дней или недель осознавали свою власть над заключёнными и мстили за то чувство первобытного страха, что испытывали, впервые столкнувшись с непредсказуемой толпой опасных узников.
На двери лязгнул замок, и внезапно Вальжан осознал, что они остались вдвоём с новичком на тюремном дворе. Формально, конечно, они были не одни: надсмотрщики на вышках следили за ним, готовые открыть огонь при малейшем подозрении на агрессию или попытку побега, но Жан не сомневался, что никто и слова не скажет, если охранник сейчас изобьёт его до полусмерти.
- Твоё прошение об УДО удовлетворено.
Это прозвучало как не слишком смешная шутка, но по недовольству в голосе охранника Вальжан понял, что тот не шутит. Его ладони моментально вспотели. Неужели? После стольких лет?
- Повернись. Ты понимаешь, что это значит?
- Что я свободен, - прошептал Жан, медленно поворачиваясь охраннику.
- Это значит, - тюремщик приблизился к нему вплотную и Вальжан почувствовал за спиной холодную каменную кладку стены, - что ты находишься на испытательном сроке и если ты хоть как-то нарушишь закон, хоть припаркуешься не в том месте, ты вернёшься обратно в тюрьму, где тебе и место.
- Я отсидел свой срок, - процедил Жан сквозь зубы.
Он нарывался и сам это чувствовал, но мысль о скором освобождении захватила всё его существо, словно заставляя расправить крылья, которые он прятал все эти годы за решёткой так умело, что почти сам забыл, что они у него есть.
- Ты вор и мошенник, - лицо охранника было так близко, что Жан чувствовал его дыхание и видел золотистые крапинки гнева в глубине его серых глаз. - Ты был и навсегда останешься заключенным номер 24601!
- Меня зовут Жан Вальжан! - сдерживаться больше не было сил. Довольно с него отношения как к вещи!
Золотистые крапинки превратились в настоящий ураган. Сказанное Жаном словно всколыхнуло самые глубины души тюремщика, вызвав на поверхность целую бурю эмоций. На мгновение Вальжану показалось, что его сейчас размажут по стенке, но охранник как-то сумел совладать с гневом, вызванным наглостью заключённого, и в ответ лишь отчеканил:
- А моё имя - господин Жавер. Ж-А-В-Е-Р. Надеюсь, у тебя хорошая память, иначе...
Кулак врезался в стену рядом с лицом Вальжана, и сердце Жана провалилось куда-то вниз, а затем подпрыгнуло вверх. В глазах Жавера он увидел ярость, силу, уверенность в собственной правоте и отчаянную решимость идти до конца, чего бы это ни стоило. Вальжан понял, что только что в лице тюремщика он приобрёл врага на всю жизнь. Врага, который не пожалеет сил и времени, чтобы вернуть его за решётку, откуда Жан так истово хотел выбраться. И странным образом в тот же момент Жану стало ясно, что и он не сдастся. Он не доставит Жаверу удовольствия снова упечь его в тюрьму. Нет, он сделает всё, чтобы остаться на свободе. Впервые за долгое время Жан Вальжан поднял голову и посмотрел в глаза другому человеку - долго, открыто, без страха и смятения. Несколько секунд они смотрели друг на друга, друг в друга, и это было почти мучительно: никогда ещё Вальжан заглядывал в душу другого человека так глубоко, что частица его собственной души навсегда затерялась в серых глазах с золотыми крапинками.
Затем Жавер отстранился и, словно ничего не произошло, поднял руку и постучал в дверь, подавая сигнал своим товарищам, чтобы те открыли её и впустили их обоих внутрь. Сердце Вальжана билось часто-часто, словно он только что выдержал серьёзный поединок. Он не был уверен, что его голос не сорвётся, если он скажет хоть что-нибудь, поэтому молчал всю дорогу до камеры.
И только ночью, лёжа без сна и в последний раз вглядываясь в знакомый до последней трещинки потолок, он позволил себе беззвучно ответить:
- Будьте спокойны, господин Жавер. Я вас не забуду.
URL комментарияээээ...
АУ, ООС, кирпич я не читала, кино не досмотрела, ну и не писала фиг знает сколько))))Раздался звук сирены, возвещающий об окончании смены, и Жан с облегчением выдохнул. День выдался непростой: тачка, которую пригнали в мастерскую, почти не подлежала восстановлению, но начальник тюрьмы, будь он неладен, цеплялся за каждый цент, который мог получить за труд заключённых. Вальжан вытер руки промасленной тряпкой и вслед за остальными заключёнными направился к выходу. После нескольких часов пребывания в тёмном ангаре его глаза отвыкли от света, и безжалостные лучи закатного солнца, бившие прямо в дверной проём, ослепили его. Жан сощурился, поднял ладонь, чтобы утереть выступившие слёзы, а на деле ещё больше размазать по лицу машинное масло, и внезапно вздрогнул, почувствовав на себе чужой хищный взгляд.
Сквозь сощуренные веки и мутную влажную пелену Вальжан быстро оглядел тюремный двор, стараясь, чтобы это осталось незамеченным. За долгие годы за решёткой он научился прятать глаза от охранников и других заключённых. Тюрьма не то место, где стоит проявлять интерес к другим людям. Слишком пристальный взгляд способен привести к неприятным последствиям. Так что как только глаза Жана встретились с глазами того, кто наблюдал за ним, Вальжан понял, что неприятностей не избежать.
Этот охранник был новеньким. Его перевели в блок "А" всего пару дней назад, и Вальжан не успел узнать, как его зовут. Плечистый, примерно одних лет с Жаном, новичок не выглядел испуганным или нервным, как все остальные тюремщики, впервые попадающие на зону. В каждом его движении чувствовалась уверенность в своей правоте и скрытая сила. Вальжан не сомневался, что в случае беспорядков новичок не станет колебаться, применяя оружие, и на фоне этого знания интерес новенького не просто беспокоил, но пугал.
Жан стиснул зубы, опустил голову, устремив свой взгляд на ботинки впереди идущего заключённого, и понадеялся, что на этот раз всё обойдётся. Меньше всего ему хотелось сейчас получить взыскание. Только не в ближайшее время. Он почти уже достиг двери, ведущей в здание, когда охранник заступил ему дорогу. Взгляд Вальжана споткнулся о его новенькие армейские ботинки.
- Закати машину в ангар, - голос тюремщика был так же твёрд, как и его взгляд.
Вальжан обернулся. Старый Форд Камаро с полуразобранным двигателем стоял рядом с раздвижной дверью мастерской, сколько Джон себя помнил. Никто не пытался сдвинуть его с места или как-то укрыть от дождя, потому что реанимировать это чудовище не было никакой возможности. Приказ охранника был бессмысленным, но возразить Вальжан не мог. Он развернулся и пошёл обратно.
Колёса Форда были почти сдуты, машина стояла практически на одних ободах, вросших в пыльную землю. Чтобы сдвинуть автомобиль с места, понадобился бы эвакуатор, но у Жана были только его руки. Он положил ладони на ржавый капот Камаро, безрезультатно попытался сдвинуть его с места и, не удержавшись, бросил злобный взгляд на охранника.
Тот стоял неподвижно, заложив руки за спину, и следил за каждым движением Вальжана. Казалось, что он только и ждёт, когда Жан сделает ошибку, чтобы отправить его в карцер и свести на нет все его усилия за последние два года. "Ну уж нет!" - со злостью подумал Вальжан. Он наклонился, подхватил Форд за нижний бампер и с усилием потянул его вверх. Ржавый металл врезался в его ладони, причиняя боль, но это было ничто по сравнению с мыслью о том, что проклятый тюремщик победит. Жан стиснул зубы до ломоты, до цветных пятен перед глазами, подумал о том, что его внутренности сейчас просто вывалятся наружу - и в этот момент Форд сдался. Оставляя лохмотья прогнивших шин в сухой, как камень, земле, колёса автомобиля потихоньку начали прокручиваться. Жан отпустил бампер, налёг на капот всем телом, и Камаро сдвинулся с места. Обливаясь потом, Вальжан закатил его в мастерскую и, тяжело дыша, побрёл назад, к двери.
Лицо охранника было непроницаемо, но когда Вальжан, не удержавшись, бросил на него взгляд, то увидел, как океан раздражения бушует в его глазах.
- Ты крут, чувак, - шепнул ему сокамерник, проходивший мимо.
- Заключённый номер 24601!
Голос охранника был словно удар кнутом. Ничего хорошего ждать от этого не приходилось.
- Заключённый номер 24601 здесь, - мрачно отозвался Вальжан.
- К стене. Руки на стену.
Жан повернулся к стене и положил ладони на вертикальную поверхность на уровне головы. За спиной он слышал топот шагов остальных заключённых, возвращающихся в камеры, и гадал, что ему светит: побои или карцер. Это был не первый новый охранник в его жизни: все те, кто боялся и нервничал на первых порах, через несколько дней или недель осознавали свою власть над заключёнными и мстили за то чувство первобытного страха, что испытывали, впервые столкнувшись с непредсказуемой толпой опасных узников.
На двери лязгнул замок, и внезапно Вальжан осознал, что они остались вдвоём с новичком на тюремном дворе. Формально, конечно, они были не одни: надсмотрщики на вышках следили за ним, готовые открыть огонь при малейшем подозрении на агрессию или попытку побега, но Жан не сомневался, что никто и слова не скажет, если охранник сейчас изобьёт его до полусмерти.
- Твоё прошение об УДО удовлетворено.
Это прозвучало как не слишком смешная шутка, но по недовольству в голосе охранника Вальжан понял, что тот не шутит. Его ладони моментально вспотели. Неужели? После стольких лет?
- Повернись. Ты понимаешь, что это значит?
- Что я свободен, - прошептал Жан, медленно поворачиваясь охраннику.
- Это значит, - тюремщик приблизился к нему вплотную и Вальжан почувствовал за спиной холодную каменную кладку стены, - что ты находишься на испытательном сроке и если ты хоть как-то нарушишь закон, хоть припаркуешься не в том месте, ты вернёшься обратно в тюрьму, где тебе и место.
- Я отсидел свой срок, - процедил Жан сквозь зубы.
Он нарывался и сам это чувствовал, но мысль о скором освобождении захватила всё его существо, словно заставляя расправить крылья, которые он прятал все эти годы за решёткой так умело, что почти сам забыл, что они у него есть.
- Ты вор и мошенник, - лицо охранника было так близко, что Жан чувствовал его дыхание и видел золотистые крапинки гнева в глубине его серых глаз. - Ты был и навсегда останешься заключенным номер 24601!
- Меня зовут Жан Вальжан! - сдерживаться больше не было сил. Довольно с него отношения как к вещи!
Золотистые крапинки превратились в настоящий ураган. Сказанное Жаном словно всколыхнуло самые глубины души тюремщика, вызвав на поверхность целую бурю эмоций. На мгновение Вальжану показалось, что его сейчас размажут по стенке, но охранник как-то сумел совладать с гневом, вызванным наглостью заключённого, и в ответ лишь отчеканил:
- А моё имя - господин Жавер. Ж-А-В-Е-Р. Надеюсь, у тебя хорошая память, иначе...
Кулак врезался в стену рядом с лицом Вальжана, и сердце Жана провалилось куда-то вниз, а затем подпрыгнуло вверх. В глазах Жавера он увидел ярость, силу, уверенность в собственной правоте и отчаянную решимость идти до конца, чего бы это ни стоило. Вальжан понял, что только что в лице тюремщика он приобрёл врага на всю жизнь. Врага, который не пожалеет сил и времени, чтобы вернуть его за решётку, откуда Жан так истово хотел выбраться. И странным образом в тот же момент Жану стало ясно, что и он не сдастся. Он не доставит Жаверу удовольствия снова упечь его в тюрьму. Нет, он сделает всё, чтобы остаться на свободе. Впервые за долгое время Жан Вальжан поднял голову и посмотрел в глаза другому человеку - долго, открыто, без страха и смятения. Несколько секунд они смотрели друг на друга, друг в друга, и это было почти мучительно: никогда ещё Вальжан заглядывал в душу другого человека так глубоко, что частица его собственной души навсегда затерялась в серых глазах с золотыми крапинками.
Затем Жавер отстранился и, словно ничего не произошло, поднял руку и постучал в дверь, подавая сигнал своим товарищам, чтобы те открыли её и впустили их обоих внутрь. Сердце Вальжана билось часто-часто, словно он только что выдержал серьёзный поединок. Он не был уверен, что его голос не сорвётся, если он скажет хоть что-нибудь, поэтому молчал всю дорогу до камеры.
И только ночью, лёжа без сна и в последний раз вглядываясь в знакомый до последней трещинки потолок, он позволил себе беззвучно ответить:
- Будьте спокойны, господин Жавер. Я вас не забуду.