посвящается заказу из аукциона, который называется лаконично «горные машины»

горные машины
спят во тьме ночной
мне наверно тоже
надо бы поспать

---

Продолжаем 10 фактов.

Путешествия для Fyrvaktare
1) я предпочла эту тему соционике, т.к. будет проще набрать 10 пунктов)
2) в детстве я в теории любила путешествовать, но, на самом деле, мои поездки ограничивались маршрутом Курганинск ←→ Туапсе (ну и совсем в детстве Москва → Курганинск, но я этого не помню);
3) одна из первых далёких поездок — в Питер, ещё в школе. Мне очень понравилось, но не формата «ОООО ОФИГЕТЬ», в том числе потому что я всё время хотела пить и не сама выбирала, куда идти;
4) как-то я ехала в Туапсе (не оч.далеко, но первый раз одна в поезде), и у меня заело дверь в купе! проводница меня, конечно, оттуда спасла, но прямо перед собственно Туапсе, так что я четыре часа гадала: уеду ли я в далёкие дали или всё же попаду к бабушке))
5) относительно далёкая первая самостоятельная поездка — в Саратов на игру;
6) путешествовать на машине очень круто — едешь куда хочешь и когда хочешь, но иных причин хотеть себе машину у меня нет — а эта не перевешивает;
7) ехать в прошлом году в Израиль было, конечно, неразумно, но с поправкой на всякое это был тот самый формат «ОООО ОФИГЕТЬ»;
8) у меня есть поездочные планы на лето, и я каждое мгновение боюсь, что произойдёт что-то, из-за чего они сорвутся;
9) я бы хотела как-нибудь отправиться в путешествие по морю (заодно узнаю, будет ли меня укачивать);
10) немного завидую персонажам вроде Марко Поло или Афанасия Никитина.

и обратно к фразеологизмам.

---

Я добавила кое-что в строку «предупреждения».

Название: Не входи в эту дверь
Авторы:  Джайа и  Yves_

другие сведения

Тип: слэш всегеи
Размер: макси, в процессе
Жанр: детектив, романс
Персонажи: Ричард Окделл/Рокэ Алва и все-все-все
Саммари: модерн-АУ формата «герои учатся/работают в университете». Несколько лет назад кто-то украл все данные исследования Эгмонта Окделла, и это положило конец его научной карьере. Теперь его сын учится в том же университете и надеется выяснить правду.
Предупреждения:1) фик очень близок к полуориджу; 2) кое-кто из очень второстепенных персонажей сменил пол — ну, в смысле, в фике действуют фем!версии; 3) будут пейринги, кроме алвадика (но фоном), причём далеко не все из них — наши обычные отп.

«Ключ от маленькой комнатушки», ок. 5600 слов

На следующий день Ричард проснулся на полчаса раньше звонка будильника. Обычно он с трудом заставлял себя встать, но именно этим утром, едва только он открыл глаза, как весь сон улетучился. И у Ричарда было лишних полчаса, чтобы сходить с ума от страха и неизвестности. Если, конечно, трезво рассудить — что сейчас было практически невозможно — то сходить с ума было не от чего. В худшем случае его отчислят, он вернётся домой, устроится там на работу кем угодно, хоть дворником в ближайшем микрорайоне. «Мама одобрит», — усмехнулся про себя Ричард, но веселья не прибавилось. Он любил Надор, но не видел там своего места, а теперь ещё и эта растущая уверенность, что ключ к судьбе отца находится именно здесь, в университете…
С этими мыслями он добрался до улицы Аббатства, пошёл в обход через большой университетский парк, сейчас заснеженный, пустой и стылый, и подошёл к дверям главного корпуса.
— Дик! — невысокий худой человек в слишком тонком для олларианской зимы и слишком тёмном для нынешней олларианской моды пальто быстро шёл к Ричарду от университетских дверей.
— Профессор Шабли! — Ричард всегда был рад видеть своего бывшего декана, а сейчас почувствовал прилив благодарности к нему, будто одно его появление уже было добрым знаком.
— Дик, — профессор немного задыхался от быстрого шага и морозного воздуха, он подошёл к Ричарду совсем близко и положил ему руку на плечо тёплым жестом поддержки, — как у тебя успехи?
Ричард ощутил укол совести. Какие там успехи — его вот-вот отчислят! Но рассказать об этом профессору Шабли — это всё равно что пожаловаться или даже попросить помощи, а Ричарду чужая помощь не нужна. Теперь ему даже было стыдно за вчерашнюю зависть Арно и злость на друга.
— Успехи… у меня… — пробормотал он, поймав внимательный взгляд Шабли и лихорадочно думая, что бы такое сказать. Наконец, ответ нашёлся: — Мой научный руководитель дал мне тему работы.
— Это хорошо, верно? — грустно сказал профессор Шабли. — Интересная тема?
— О… тема…
Но Шабли его перебил:
— Давай зайдём. Тут холодновато, да и мы мешаем остальным.
— Да, конечно.
Пока они пробирались сквозь толпу спешащих на пару студентов и поднимались на второй этаж, Ричард рассказывал о теме своей работы. Под конец он так увлёкся, что даже забыл о скором наказании.
— И, понимаете, я вчера сидел полдня в библиотеке, но… Профессор, я, кажется, увлёкся. Вам это не интересно, да?
Шабли заморгал:
— Нет-нет, мне интересно. Просто, Ричард, я вдруг подумал о том, что… если бы наш факультет не расформировали… из тебя получился бы прекрасный астролог. Жаль, что всё так вышло.
Ричард кивнул, понимая, что кивать тут было неправильно — неэтично, как сказал бы отец. Но сейчас просто невозможно было не согласиться с профессором Шабли. Как бы он хотел, чтобы факультет не расформировали, чтобы он мог заниматься тем же, что делал отец, а не непонятными физическими аспектами!
— Впрочем, — вновь заговорил Шабли, — я вас зря огорчаю. Всё-таки физтех — очень сильный факультет, с прекрасными преподавателями, с отличными лабораториями. А обсерваторию никто и не думал закрывать. Кроме того, возможно, весной вас повезут в обсерваторию в Торке. Там великолепное оборудование и удивительно прозрачный воздух. Факультет астрологии и в лучшие годы не смог бы позволить себе такую поездку
— Вы нас повезёте? — спросил Ричард.
— Я? — он растерянно вздохнул. — Может, и я.
Он хотел что-то ещё прибавить, но тут его кто-то окликнул.
— Вы Ричард Окделл?
Это был незнакомый первокурсник — черноволосый, черноглазый, он, наверное, как и декан Алва, был кэналлийцем. Правда, декан на кэналлийца не слишком походил со своими синими глазами и белой кожей.
— Да.
— Вас декан Алва вызывает.
Дожидаться ответа первокурсник не стал и мгновенно растворился в толпе. А Ричард весь похолодел. Так быстро! И первая пара не началась, как сейчас его отчислят, а он-то надеялся, что декан сегодня вообще не появится. Или появится, но к вечеру. Или…
— Дик, у тебя какие-то проблемы? Трудности с учёбой?
Отвечать на этот вопрос профессора Шабли, заданный с таким искренним беспокойством, не хотелось. Но Ричард всё-таки сказал:
— Меня, наверное, отчислят, профессор.
— Но за что?
— Мы… я… вчера… залез в подземелье. А туда запрещено.
— В подвалы? — в голосе профессора Ричарду послышался страх, и он даже взглянул на Шабли, чтобы убедиться, что лишь послышался, но профессор, действительно, был бледнее обычного.
— Профессор, что с вами? — теперь уже испугался Ричард.
— Ты… не должен… — профессор говорил тихо, видно было, что ему почему-то стало трудно дышать.
— Профессор, я позову врача!
— Нет-нет, всё в порядке. Просто, Ричард, подвалы — не самое подходящее место для студентов. Их ведь не просто так запертыми держат.
— Да, я знаю… я там видел фотографию Эпинэ.
Шабли вздрогнул, и так как они уже давно стояли посреди хорошо отапливаемого коридора физтеха, вздрогнул не от холода.
— Да, ужасная история. Но тебе, полагаю, надо идти к декану. — Шабли вдруг повеселел, словно вспомнив что-то хорошее: — Как думаешь, если я пойду с тобой и замолвлю словечко, это поможет?

— Молодой человек, вы просто поразительны, — сообщил Алва, едва Ричард показался на пороге. — Подвалы? В компании с Арно Савиньяком? Я не поверил своим ушам, когда господин Арамона позвонил мне в шесть утра, чтобы поделиться этой новостью. И мне бы стоило отчислить вас хотя бы за то, что по вашей вине первое, что я услышал сегодня, было ваше имя. А, профессор! Пришли защищать протеже?
Пока декан продолжал беседу с профессором, Ричард краснел. Ужасно и неотвратимо. Алва говорил о нём, словно его не было в кабинете, а попытки профессора Шабли сделать разговор менее унизительным для Ричарда оказывались безрезультатными. Алва как специально издевался. И Ричард уже готов был услышать, что его отчисляют — по крайней мере, это означало бы прекращение этого разговора!
—…профессор, вы совершенно напрасно стараетесь обелить этого молодого человека, — лениво вздохнул Алва, — честно говоря, не понимаю, что вы в нём такого обнаружили, не самый перспективный астролог, как я вижу. Не смог предсказать, что за ним шпионит господин Арамона, например…
— Асторологи не предсказывают, — оскорбился профессор Шабли, но договорить не успел.
Дверь распахнулась и на пороге возник секретарь Суавес, он упирался обеими руками в косяк двери, а за его спиной подпрыгивал и вопил Арно Савиньяк. Вопли ворвались в кабинет настолько внезапно, что прямо оглушили Ричарда и только через мгновение он разобрал, что кричал Арно:
— …моя вина! Целиком и полностью, декан! Не надо его отчислять! Вы же его не…
— Молодой человек, — декан Алва из-за своего стола не встал, он, кажется, даже не моргнул при появлении Арно и Суавеса, — да вы популярны. Давайте подождём ещё полчаса, посмотрим, кто появится вас защищать? Я чувствую себя злодеем мирового масштаба.
—…не надо, декан! — не унимался Арно, хотя секретарь Суавес уже скрутил его и оттаскивал к выходу.

Неизвестно, что подействовало на Алву, просьбы Арно или просьбы Шабли, а может, он решил, что уже достаточно поиздевался над Ричардом, но только ни в тот день, ни в какой другой приказа об отчислении так и не появилось. Дня через два после вызова к декану Ричард столкнулся в коридоре с Арамоной, бросил на Ричарда свирепый взгляд и что-то пробормотал себе под нос. В общем, к следующей неделе, когда, наконец, должна была начаться юбилейная международная конференция, Ричард уже перестал бояться, что его отчислят и принялся готовиться. Несмотря на то, что предназначалась она только для преподавателей и аспирантов, студенты могли и даже должны были посещать заседания и слушать доклады, а также подготовиться задавать вопросы докладчикам.
Посещение подвалов, впрочем, не прошло бесследно: Арно написал статью в колонку редактора о фресках, а заодно, по просьбе Ричарда, нашёл в подшивках «Молнии» — которая тогда выглядела совсем не так, как теперь, да и называлась не «Молния», а просто «Университетская газета» — некролог Мишеля Эпинэ. Тот, как выяснилось, действительно погиб в подвалах. И даже скупые слова в описании его смерти внушали ужас: Эпинэ спустился в подземелье один — и пропал. Искать его не кинулись, потому что он часто засиживался у себя в лаборатории, в университете, за работой — и точно так же пропадал. А через несколько дней, когда его младший брат Робер, тогда старшекурсник философского факультета, сказал, что Мишель давно уже не появлялся дома и в лаборатории его тоже нет. И кто-то вспомнил, что Мишель собирался в подвал… Его нашли за одной из запертых дверей. Видимо, он вошёл без ключей, а она захлопнулась за ним. Эти сведения, впрочем, разрешили проблему призрака: Ричарду встретился не Мишель, а Робер, его младший брат, с которым они просто очень похожи.

Конференция начиналась в девять утра в понедельник, пары в честь неё все отменили, но идти в университет всё равно было нужно. Как всегда с трудом проснувшись, Ричард вышел на улицу и почувствовал, что стало как будто теплей. Конечно, пока зима, но уже чувствовалось, что вот-вот наступит весна. Поэтому Ричард решил пройтись пешком, да ещё пойти в обход через парк.
Университетский парк ему всегда нравился — с самых первых дней учёбы он с удовольствием слушал плеск фонтанов и рассматривал статуи. Сейчас, конечно, фонтаны были отключены и завёрнуты в утеплители, но стоит только установиться тёплой погоде, как их включат, и можно будет готовиться к семинарам не в скучном читальном зале, а сидя у фонтана и слушая журчание воды.
Через парк редко ходили, а потому Ричард удивился, заметив какого-то студента среди деревьев. Этот студент тоже заметил Ричарда и почему-то бросился прямо нему с криками:
— Постойте! Погодите!
— Что случилось? — спросил Ричард, заметив на пальто студента нашивку с флагом Дриксен. — Вы на конференцию?
— Да. — Поравнявшись с Ричардом, дриксенец остановился. — Я не могу найти нужный вход. В буклете написано «Вход Б», но я дважды обошёл здание и не нашёл.
— А куда нужно?
— В актовый зал. Там же открытие?
— Я сам иду на открытие, просто идите за мной.
Дриксенец принялся благодарить Ричарда, а потом пошёл следом. Оказалось, что он приехал вместе со своим научным руководителем, профессором Кальдмеером, но профессора поселили в общежитии для преподавателей, которое находилось напротив университета, а самого Руперта — в студенческом, и он до сих пор, хотя прожил тут уже неделю, толком не разобрался со входами и выходами, да ещё карта куда-то пропала.
— Я купил её сразу, как приехал. Но потом она исчезла. Наверное, нужно новую купить.
Ричард кивнул. Такая разговорчивость с самого утра действовала на него удручающе. Руперт же был свеж и бодр, словно и не проснулся сегодня в ужасную рань.
Они быстро добрались до актового зала, который уже наполовину наполнился преподавателями и студентами. На первом ряду Ричард заметил ректора и деканов факультетов, в том числе и Алву.
— О, вон профессор Кальдмеер! — обрадовался Руперт, указывая на высокого седого преподавателя в длинном халате. Ричард едва не спросил, зачем профессор пришёл на конференцию в халате, но потом вспомнил, что в Дриксен так принято и что это не халат, а мантия. — Спасибо, что проводили.
— Не за что, — пробормотал Ричард и поплёлся к свободному ряду.

Спать хотелось страшно, отчасти именно поэтому Ричард надеялся сесть подальше от знакомых, особенно от разговорчивых. На открытии все будут произносить речи и никому в голову не придёт высматривать, не задремал ли кто из студентов.
Задремать получилось быстро. Ричарду уже даже снилось, как профессор Савиньяк, старший брат Арно, выходит на сцену, чтобы поприветствовать гостей, и почему-то начинает петь, размахивая микрофоном, как вдруг кто-то аккуратно толкнул Ричарда в плечо.
— Молодой человек, доброе утро наступило несколько часов назад.
— Декан! — Ричард мгновенно открыл глаза и обернулся. У него за плечом, в самом деле, стоял Алва и усмехался. — Я не сплю! То есть… доброе утро!
— Конечно-конечно. Не спите дальше.
С этими словами он удалился. Больше засыпать Ричард не решился — не хватало ещё выговора за невнимательность на конференции. Он изо всех сил держал глаза открытыми и слушал, что говорят на сцене. И совершенно не зря! Через несколько минут декан уже шёл обратно — и запах его духов Ричард почувствовал за несколько шагов. И один только этот запах очень взбодрил.
После того, как выступил ректор, за ним — целая куча меценатов, среди которых Ричарду запомнился толстый коротышка с очень красивой женой, показавшейся Ричарду смутно знакомой, а потом — ещё несколько деканов, ведущая пригласила на сцену нескольких профессоров, которые в разное время работали в университете, а потом ушли на пенсию. Какой-то старик едва не уморил Ричарда своей длинной несвязной речью, потом к микрофону неожиданно вышел господин Колиньяр — отец Эстебана. Речь его была пересыпана похвалами в адрес как университета, так и преподавателей физтеха, а Ричард смотрел на него и думал, неужели Колиньяр так действительно думает? Разве можно искренне хвалить тех, кто выгнал тебя, пусть даже и за дело? На такое способны только благородные люди, а Колиньяр таким, на взгляд Ричарда, не был. Затем — после этого старика и отца Эстебана — к микрофону подошёл высокий мужчина с очень холодным, бесстрастным лицом.
— Профессор Вальтер Придд, — объявила ведущая, но Ричарду не требовалось представления — он и так узнал отца Валентина, потому что когда-то давно тот был очень дружен с отцом и часто приезжал в Надор в гости.
Придд был довольно краток. Он поблагодарил за приглашение на открытие конференции, рассказал о том, какую важную роль в его жизни играл университет и поздравил всех студентов, что они учатся в таком замечательном месте. Перед тем, как уступить микрофон следующему выступающему, Придд неожиданно кивнул — и Ричард был уверен, что кивнул он именно ему! Впрочем, чего тут странного: они с отцом действительно дружили, может, профессор Придд вспомнил и Ричарда? И раз так, то Ричард решил улучить минутку и позже, во время перерыва, подойти к Придду и поздороваться с ним, а заодно, может, спросить о работе отца и Мишеля Эпинэ. Вдруг у Придда сохранился тот сборник? За все две недели, прошедшие с той ночи в подвале, Ричард ни разу не вспомнил ни о сборнике, ни о фотографии в кладовке Арамоны — и теперь его немного мучила совесть.

Когда официальная часть церемонии открытия закончилась, ведущая сообщила, что вечерние секции начнут работать в четыре часа. До этого времени можно было пойти поесть или проветриться, но Ричард предпочёл пожертвовать отдыхом ради встречи с Вальтером Приддом.
Тот тоже, как показалось Ричарду, был не против встречи. Во всяком случае, он спустился со сцены и стоял у первого ряда, беседуя с тем древним стариком и то и дело оборачиваясь, чтобы оглядеть зал. Ричард подождал несколько минут, пока зал немного опустеет, а Вальтер Придд и старик побеседуют, и только потом подошёл.
— Эр Вальтер?
Придд обернулся так быстро, словно ждал этого. На его холодном лице мелькнула тень улыбки:
— Ричард Окделл, верно?
— Да, эр.
— Вы так похожи на своего отца. — Затем он повернулся к своему собеседнику: — Анри, вы не против, если я побеседую с юным Окделлом? Мы сможем возобновить наш разговор вечером.
— Конечно, конечно, Вальтер, — отозвался тот своим гулким голосом, который поразил Ричарда, ещё когда старик выступал на сцене. — Я пока поищу своего сына. Хотя, полагаю, его тут может и не быть. Это студентов угрозами загоняют на такие мероприятия, преподаватели могут и не приходить.
Он усмехнулся, обнажив жёлтые зубы, и удалился. Вальтер Придд внимательно посмотрел на Ричарда.
— Это Анри-Гийом Эпине. Он тоже работал здесь, очень давно.
— Эпине? — вырвалось у Ричарда, прежде чем он сообразил, что вопрос бестактен. — Отец Мишеля?
Бесстрастная маска дрогнула. Вальтер Придд покачал головой и сказал:
— Я полагаю, Ричард, нам есть о чём с вами поговорить. Но лучше это сделать не здесь. И лучше — сидя.
— Столовая?
— О, там сейчас шумно. Насколько я помню, неподалёку было кафе.
— Оно и сейчас есть, — подтвердил Ричард.
— Прекрасно. До четырёх времени достаточно, думаю, мы сумеем обсудить всё, что нужно.

Пить шадди за одним столиком с учёным, который работал с отцом, было почти невероятным. И Ричард долго не решался приступить к тому, ради чего он сюда пришёл, а Вальтер Придд его не торопил. И потому первые двадцать минут, пока официант не принёс им чашечки шадди и крохотные бутерброды, они говорили главным образом о перспективах конференции для университета. Но наконец во время одного из повисших молчаний Ричард, набравшись смелости, спросил:
— Так ваш собеседник — отец Мишеля Эпине, да? Или дед?
Вальтер Придд вздохнул и, казалось, помрачнел, хотя он и до этого не выглядел весёлым.
— Отец. А что вам известно о Мишеле, Ричард?
— Что… он работал с отцом. Во всяком случае, они написали вместе одну статью. И что… что он погиб в подземелье под университетом. Я пытался найти их с отцом статью, но её кто-то вырвал из сборника.
— Да, он погиб в подземелье. Очень трагичная история и довольно странная. А сборник… я полагаю, что у меня найдётся один. Конечно, со всеми страницами на месте. Я в своё время тоже занимался оптикой, а работа Мишеля была весьма занимательной, хотя едва ли применимой на практике.
Ричард чуть не подпрыгнул от радости. Всё-таки идея поговорить с Вальтером Приддом была очень удачной!
— А я смогу, — спросил он осторожно, — почитать его, этот сборник?
— Да, конечно, иначе я бы не стал это предлагать. Правда, он остался в библиотеке в Придде, но я вышлю его вам, едва вернусь домой.
Ричард почувствовал укол разочарования: конференция будет долгой, а потом ещё почтовая доставка затянется. Но — как бы то ни было — он прочтёт эту статью… И тут Ричарду пришла в голову ещё одна мысль, может, слишком наглая. Но он всё же спросил:
— А вы знаете, чем отец занимался, кроме работы с Мишелем Эпинэ?
Вальтер Придд покачал головой:
— Сути его работы я не знаю, но её никто не знал, кроме самого Эгмонта. Он держал всё в строжайшей тайне… Я знаю только отправную точку. Об этом он мне ещё рассказал.
— Отправную точку? — Ричард затаил дыхание.
— Эгмонт говорил, что они с Мишелем хотят сделать большой и особо мощный телескоп, чтобы более подробно изучить Утреннюю и Вечернюю звёзды. Эгмонт говорил о каком-то особом свечении, но я, к несчастью, слушал не слишком внимательно. Мы все имеем предубеждения, и у меня есть предубеждение против астрологии. Теперь я жалею, что не был внимателен тогда.
Пока Вальтер Придд говорил это, его бесстрастное лицо вдруг переменилось: глаза заблестели, на губах мелькнула улыбка. Ему словно нравилось вспоминать об отце. Возможно, они действительно были друзьями. Но едва только Ричард услышал о теме работы отца, как ему тут же стало не до перемен в лице Вальтера Придда. Сначала он просто ушам не поверил! Утренняя и Вечерняя звёзды! Отец изучал их! Во всяком случае, это было отправной точкой… но куда же он пришёл? И почему Алва… Ричард судорожно вздохнул, прогоняя накатившие мысли. Будет грубо просто перестать его слушать, погрузившись в собственные размышления.
— А этот телескоп? Он тоже пропал?
Вальтер покачал головой:
— Признаться, я не знаю. Я не следил за их работой. Возможно, — он помолчал, — я отчасти завидовал Мишелю, которому первому пришло в голову… ну, вы понимаете, Ричард. Люди науки далеко не всегда безупречны в своих порывах, к несчастью.
Разговор после этих слов расклеился. Ричард задал ещё несколько незначащих вопросов, Вальтер Придд без особой охоты ответил на них и, к большому облегчению Ричарда, предложил вернуться в университет.
— Я и парой слов с сыном не перекинулся, — сказал Придд.
— Верно, — отозвался Ричард, вспомнив, что, действительно, он видел Валентина в зрительном зале, но не видел — рядом с Приддом.
По пути назад Ричард думал о том, как было бы здорово, если бы отец до сих пор был жив, если бы он тоже участвовал в конференции, а потом обсуждал её вместе с Ричардом… и, может, вместе с Мишелем Эпинэ. Эти мысли только укрепили его в решении разобраться, что же случилось с работой отца.

В общежитии Ричард, забыв поесть, достал исписанный листок и перечитал все пункты.
1. Выкрасть фотографию у Ар.
2. Узнать имя усатого.
3. Спросить у матери про П.
4. Найти информацию про т.
Получается, за эти дни, хотя фотография всё ещё висела у Арамоны, он узнал даже больше, чем рассчитывал. Но появились и новые вопросы. И главный из вопросов Ричард записал пятым пунктом: «5. Откуда А. знает тему отца?».
Это его ужасно беспокоило. Не могли же, в самом деле, случайно совпасть тема отца и та тема, которую Алва выдал Ричарду? Такое совпадение было бы слишком невероятным, а астрология учит, что совпадений не бывает, что всё в мире происходит по великой закономерности, которую можно прочесть в движении звёзд. Значит, Алва знал тему… и, может, именно поэтому дал её Ричарду. Но почему тогда не сказал, кто раньше занимался исследованием на эту тему? Ведь Ричард тогда взялся бы за него гораздо охотней! Или, может, именно поэтому не сказал?
Мысли Ричарда скакали очень быстро, он уже не успевал как следует обдумывать каждую новую идею, но теперь одно он знал точно: исследование он проведёт. Не ради себя и не назло декану, а ради отца.

Но с мыслями всё же следовало разобраться. И, не слушая болтовню Арно, который только вернулся, Ричард стал записывать: «Зачем А. дал мне эту тему? 1. Он хочет использовать результаты моей работы, а сам не может провести нужные исследования. 2. Это просто совпадение. 3. Он хочет, чтобы я продолжил тему отца, но скрывает свои добрые намерения». Больше Ричарду ничего в голову не пришло, да и третий пункт он записал скорей из чувства справедливости.
— …а потом они куда-то ушли вместе, представляешь? Я прямо чую, что здесь что-то не то! Но не могу пока понять, что именно. И, поверь, дело не в том, что я не люблю дриксов. Ничего подобного! Но этот Кальдмеер… он какой-то подозрительный. А его спутник… я даже не знаю! Ты бы мог поговорить с этим дриксом?
—Каким дриксом? — Ричард внезапно понял, что они с Арно вдвоём в комнате, Жиль ещё не вернулся, а значит, Арно спрашивает именно его, Ричарда.
— О чём ты так много думаешь! — возмутился Арно. Жилевской привычки обижаться на невнимательность у него не было. — С Рупертом! Я пару раз видел, как вы разговариваете. К слову, Дик, из тебя бы получился отличный журналист! Ну, поговори?
— Да о чём же? — с досадой спросил Ричард, которому ни признавать, что он всё прослушал, ни отвлекаться от расследования не хотелось.
— Просто расспроси о его преподавателе, — взмахнул руками Арно. За все эти полчаса он так и не снял пальто. Спасибо, хоть разулся. — После того, как ты проник в студенты Алвы, я вижу в тебе потенциал.
— Я не проникал никуда, — буркнул Ричард, складывая листок и убирая его под стопку книг.
За окном светил одинокий фонарь — окно общежития выходило на внутренний двор. Там сейчас никого, кроме пары котов под фонарём, не было.
— И вообще, — продолжил Ричард, — что за бред про этого Кальд…
— …меера. Не бред, — Арно бросился на кровать, пальто он при этом и не подумал снять: кровать была Жиля. — Я просто кожей чувствую! Понимаешь?
— Аллергия? — рассеянно поинтересовался Ричард, ему почему-то ужасно захотелось во двор, походить по снегу, хотя уж снега этой зимой у них было предостаточно. Мысли о расследовании одновременно занимали и давили. Не хотелось и хотелось об этом думать.
— Интуиция! — Арно повернулся набок, сминая персиковое покрывало Жиля. — Ну, Дик, соглашайся! Развеешься как раз.
— Ладно, — вдруг согласился Ричард: во-первых, его мрачное настроение улетучилось при воспоминании о завтрашней стипендии, во-вторых, он никогда не мог долго противиться просьбам Арно, очень уж азартный у него был вид. — Завтра встречу — поговорю о твоём Кальдмеере.
— Если уж на то пошло, — продолжил болтать Арно, наконец заметив, что валяется на любимом покрывале Жиля в пальто, и вскочил, чтобы переодеться, — то это не мой Кальдмеер, а профессора…
Но дальше Ричард предпочёл не слушать: кому, кроме Арно, нужны журналистские сплетни о личной жизни преподавателей.

На следующий день Ричард подкараулил Руперта в парке. И хотя Арно и утверждал, что из Ричарда получился бы хороший журналист, задавать — как бы невзначай — вопрос ему было неловко и чувствовал себя он при этом очень глупо:
— А чем вы с профессором Кальдмеером занимаетесь? Какой областью?
Но Руперт, который и сегодня был ужасно бодрым и проснувшимся, будто и не заметил неловкости. Едва услышав вопрос, он с готовностью пустился в объяснения. Пока они шли к университету, Ричард изо всех сил пытался слушать, но Руперт то и дело сбивался на дриксенский, потому что не мог быстро вспомнить тот или иной термин, и Ричард понял, что вряд ли Арно будут интересны все эти выкладки, которые ничем подозрительным и не пахли. Так, во всяком случае, казалось лишённому «интуиции» Ричарду. Зато послушать Руперта было очень интересно. Оказалось, что главной целью их приезда был доклад профессора Вальдеса насчёт скорости света.
— Подумать только, — рассуждал Руперт, — может оказаться, что мы на пороге невероятных открытий! А ты, Ричард?
Ричард и не заметил, что оно перешли на «ты», но возражать не стал. Обращение на «вы» к ровеснику казалось ему слишком церемонным.
— Я занимаюсь Утренней и Вечерней звёздами, — ответил Ричард гораздо менее воодушевлённо, потому что толком и сказать пока ничего не мог по этой теме. — Правда, совсем недавно. Наш факультет был расформирован…
— Астрология? О, я слышал и очень удивился. У нас о таком и подумать нельзя. На астрологию вечно самый большой конкурс.
Ричард вздохнул с лёгкой завистью. Кто-то ему уже говорил, что дриксы высоко ценят астрологию — и Ричард тогда ещё подумал, что в таком случае он с удовольствием жил бы в Дриксен.
В холле им пришлось разойтись, потому что у них были разные секции, но Ричард подумал, что потом отыщет Руперта в общежитии. Не из-за просьбы Арно, а просто чтобы ещё поговорить об астрологии и докладе Вальдеса, на который Ричард не сможет попасть — он шёл одновременно с докладом профессора Шабли.

В этот день доклады заканчивались поздно. Дольше всех выступал Колиньяр-старший, который перед своим докладом долго благодарил за предоставленную возможность «оправдаться в глазах научного сообщества». Доклад его, впрочем, был, на взгляд Ричарда, совершенно бессмысленным, хотя и ужасно длинным. Наверное, поэтому его едва слушали: за окном уже стемнело, и кто-то шёпотом жаловался, что не успеет на автобус.
Но Ричард не беспокоился — он всё равно собирался посидеть где-нибудь в укромном уголке, чтобы сделать задание профессора Ариго, которое она утром вывесила на доске объявлений. Катарина Ариго была из тех немногих преподавателей физтеха, которые к своим преподавательским обязанностям относились очень ответственно, чем она Ричарда покорила сразу (хотя предмет у неё был ужасно скучный). Большинство, казалось, с удовольствием ненадолго избавились от необходимости читать лекции и теперь радостно делали доклады и обсуждали по коридорам научные проблемы. Катарина же Ариго ещё до начала конференции составила несколько заданий и сообщила, что раз в два дня будет вывешивать их на доске объявлений, а после окончания конференции все до одного выполненные задания студенты должны будут ей сдать.
Сегодняшнее задание состояло в том, чтобы определить и записать все методы исследования, которые впоследствии будут применены в курсовой, определить вид каждого из методов и подробно описать, для каких целей они будут использованы в работе. От одной формулировки у Ричарда сводило челюсть от зевоты, но дело есть дело, к тому же ему не хотелось огорчать профессора Ариго, которая была такой красивой и изящной — трудно было поверить, что такая женщина преподаёт на физтехе. Хотя, конечно, декан тоже был красивым и довольно изящным, но всё-таки… На этом Ричард бросил размышлять о внешности преподавателей — а то так недалеко и до сплетен, которые обожает Арно.

Когда, наконец, последний вопрос был задан последнему докладчику (это была одна из многочисленных аспиранток профессора Вальдеса), Ричард смог заняться заданием профессора Ариго. Чтобы никто не отвлекал его от работы, он устроился на подоконнике в коридоре справа от двери деканата. Ричард часто видел, что там сидели студенты и их никто не прогонял. И вот впервые он решил воспользоваться этим правом — как самый настоящий студент физтеха.
На низком подоконнике было удобно сидеть, упираясь ногами в как специально сделанный для этого выступ в стене.
Ричард всё ещё размышлял над тем, какие методы ему могли бы понадобиться для курсовой, и не написал в тетради ни строчки, когда услышал, как открылась дверь с ручкой-вороном.
Ричард не был уверен, что его не прогонят, поэтому напряжённо уставился в чистый разворот тетради, надеясь, что так он станет менее заметен для того, кто вышел из деканата.
Дверь закрылась, раздались неторопливые шаги вдоль по коридору. Ричард оторвал взгляд от тетради. В тусклом свете он увидел высокую фигуру в плаще. Судя по очертаниям коротко стриженных волосы, это был Суавес — декан почему-то волосы не стриг и носил их, собранными в хвост.
Вздохнув с мыслью: «Обошлось», Ричард решил записать хоть что-то: «Общенаучные методы исследования». На этом, правда, вдохновение кончилось. Вернее, кончилось то вдохновение, которое отвечало за научную работу, зато словно проснулось то, которое помогало расследованию. Дверь-то открылась и закрылась, но вот замок не щёлкнул, а значит, Суавес попросту забыл запереть деканат! А профессора Алвы весь день в университете не было!
Сердце Ричарда вдруг забилось как ненормальное. Надежда была невелика, но вдруг в кабинете декана хранится что-то такое, что могло бы хоть немного пролить свет на их связь с отцом, на то, откуда декану — который никогда не был другом Эгмонта — известно, что изучал Эгмонт. Или какие-то документы о телескопе? Или те вырванные страницы? Что-нибудь, что укажет на связь… Или — спрыгивая с подоконника, Ричард позволил себе расфантазироваться — пропавшие данные отца! Где-нибудь в сейфе… Как он собирается открыть сейф, Ричард даже не подумал.
Клюв ворона опасно поблёскивал, но Ричард ему улыбнулся и осторожно потёр. Может, в этот раз он принесёт удачу?

Дверь поддалась легко. Суавес действительно не запер её! Как же можно быть таким растяпой? И почему его декан до сих пор не уволил?
Стол секретаря, и днём-то едва не сверкающий чистотой, сейчас вообще не выдавал следов присутствия человека: Суавес убрал за собой всё. Впрочем, не только стол, но и вся приёмная была в нечеловеческом порядке (Ричард сразу же вспомнил вечно заваленные методичками, учебниками и работами студентов пыльные столы приёмной астрологического). Здесь, очевидно, следов телескопа или чего-то ещё важного быть не могло: и Ричард со смесью жгучего любопытства и ужаса посмотрел на дверь с табличкой «Не входить».
Он уже зашёл слишком далеко, чтобы вдруг последовать этому совету — именно с такой мыслью, да вдобавок зажмурившись, Ричард потянул дверь на себя — и не поверил своей удаче: Суавес и её забыл закрыть — дверь кабинета декана нехотя отворилась и стала медленно открываться. Сердце стучало уже просто оглушительно. Может, через какие-то минуты Ричард узнает то, за чем так долго охо…
Запах сигарет и переливы гитары настигли Ричарда одновременно. А через мгновение — и недовольный голос декана:
— Не топчитесь на пороге, молодой человек, зайдите уже и закройте за собой дверь, пока ещё кто-нибудь не явился.
«Проклятая звукоизоляция», — ещё успел подумать Ричард, прежде чем окончательно погрузился в атмосферу кабинета.
После, вспоминая всё это через несколько часов, Ричард не мог понять — как он вообще дышал? Откуда там, среди жара свечей, сигаретного дыма, к которому примешивался аромат духов декана, вообще оставалось место молекулам кислорода. И тогда, через несколько часов, Ричард пришёл к заключению, что кислород — очень хитрая молекула, а устройство человеческого организма — ещё хитрее и адаптируется даже к такой закатной смеси ароматов.
Профессор Алва… Ричард сделал усилие над собой, чтобы не кинуться обратно к двери в недостойной потомка Окделлов — очень древней, между тем, семье — панике, потому что профессор Алва сидел в расстёгнутой до… (тут Ричард заколебался) гитары рубашке, без пиджака, волосы у него выбились из вечного хвоста — и рассыпались по плечам. Он пел, аккомпанируя себе. Гитара была тоже чёрная. Странно, что в его кабинете стены не были закрашены чёрным.
Но цепляться за иронию было поздно: декан его уже заметил и петь не перестал, словно появление на пороге студента было чрезвычайно незначимым, неважным событием, на которое ни к чему отвлекаться.
Впрочем, цепляться за возмущение тоже было поздно: голос у декана оказался… Ричрд никогда не считал себя особенным знатоком или хотя бы любителем музыки, но этот голос ему несомненно понравился. Если уж честно, то он был самым прекрасным из тех, что Ричарду когда-либо приходилось слышать. Низкий и сильный, плавный голос.
Декан пел какую-то, видимо, кэналлийскую песню — по крайней мере непривычная мелодий, какой-то ломаный ритм, то протяжные, то резкие аккорды не были похожи ни на одну из талигойских песен, народных или авторских — больше на студента не отвлекаясь.
Ричард, всё ещё считая побег (тем более после приглашения) позорным, тихо подошёл ближе. Свечи нагрели комнату так, что находиться там не то, что в пальто, но даже и в свитере было невозможно — и Ричард, после недолгого колебания, и убедившись, что декан не смотрит, снял сначала пальто, потом и свитер, повесил их на спинку ближайшего кресла и собирался сесть там же, как профессор Алва вновь заговорил:
— Напротив садитесь, студент. И берите стакан.
Не послушаться было нельзя, поэтому Ричард — как загипнотизированный — встал со своего кресла и, двигаясь как можно тише, пробрался к стулу для посетителей, который стоял прямо напротив стола декана. В стакане оказалась «Чёрная кровь» — не самый любимый напиток Ричарда, всегда казался ему слишком пряным и приторным. Да и пить с преподавателем…
Но сейчас то ли сочетание свечей, сигарет и духов, то ли воздействие голоса и странно-красивой музыки, то ли вся в целом ситуация повлияла, только «Чёрная кровь» ему понравилась и даже уменьшила панику, чувство вины и общей абсурдности ситуации.
И, видимо, это отразилось в его взгляде, потому что затем профессор Алва сказал:
— Расскажите-ка мне, зачем вы сюда явились в столь неурочный час?
— Я, — Ричард растерялся: правду не скажешь, а оправдание он не придумал, потому что не ожидал увидеть кого-то в кабинете, — я… пришёл… я пришёл обсудить… курсовую.
Вместо ответа профессор Алва приподнял бровь, потом вновь склонился над гитарой, задумчиво перебирая струны. Тонкие пальцы нежно касались струн. А Ричард молча ждал и глоток за глотком пил вино, которое казалось всё вкуснее.
— Ну? — вдруг спросил декан.
— Чт…
— Обсуждайте, — разрешил декан.
— Э-э-э…
— Под «Чёрную кровь» хорошо решать научные дилеммы, — как-то чересчур плавно, почти напевно, сказал профессор. — А я послушаю. Вы же слушали моё пение.
Дело, наверное, было в вине, но Ричард уже почти не чувствовал неловкости. И уж точно именно из-за вина он произнёс следующие слова:
— Или… вы можете ещё спеть.
В ответ Ричард услышал смешок, потом опять перебор струн, а потом песню. Слишком прихотливая мелодия не запоминалась, хотя Ричард многое бы дал, чтобы запомнить её, слова на кэналлийском звучали как-то почти шёпотом и в то же время непередаваемо, прекрасно и гордо. За этой песней последовала другая, и третья, и четвёртая. Как за одним бокалом — другой, третий, четвёртый. Ричард слушал затаив дыхание и мечтал, чтобы этот вечер никогда не кончался.
О расследовании и о телескопе он забыл.
Потом — в полусне, опуская голову на скрещенные перед собой на столе декана руки, Ричард решил, что когда-нибудь, быть может, летом, он выучит кэналлийский…

Проснулся Ричард на лавочке возле общежития. Несколько мгновений он просто не мог пошевелить ни рукой, ни ногой — из-за холода и неудобной позы. Было ещё темно, и Ричард порадовался, что его никто не видит: спать на лавочке! Зимой! И лучше не думать, как он вообще здесь очутился… Впрочем, все эти терзания пришлось отложить на потом, потому что главным сейчас было как-то убедить вахтёра впустить его, Ричарда Окделла, который без предупреждения невесть где шатался полночи, внутрь.
С трудом переставляя насквозь промёрзшие ноги, Ричард побрёл ко входу в общежитие. Один раз он стукнул в дверь, второй — и был готов молотить хоть до утра, но не пришлось: после третьего стука дверь отворилась и выглянул сонный, но совсем не злющий (как оно обычно бывает) вахтёр.
— Окделл? — спросил он.
— Да, — удивлённо ответил Ричард.
— Проходи.
— Х-хорошо, — опешил Ричард. — Спасибо.
И торопливо прошмыгнул в дверь: а то вдруг вахтёр передумает? Он уже шёл к лестнице, когда услышал:
— Ты астролог?
Ричард обернулся:
— Да.
— На звёзды, значит, смотрел?
— Что?
— На звёзды? В телескоп?
— Ну… — Ричард покраснел и как-то неопределённо кивнул. Откуда бы вахтёру знать, что Ричард астролог? Может, запомнил его? Может, потому-то и впустил, что знает: астрологи довольно часто по ночам пропадают в обсерватории…
— Я только понять не могу, — добил его вахтёр, — какие сегодня звёзды с такими тучами?
Этот вопрос Ричард гордо проигнорировал и, насколько мог, ускорил шаг.
О том, что этот вечер оказался настоящим провалом, Ричард подумал уже в кровати.

Вопрос: читаю/буду читать?

1. йеее))		31	(88.57%)
2. кнопка для догадавшихся о принципе называния глав		4	(11.43%)
Всего:		35 Всего проголосовало: 35

@темы: Ричард О., мои фики, ОЭ, Не входи в эту дверь

---

…самое время понять, что Ариана = Ариадна. И потому ничего удивительного, что портрет Арианы служил прикрытием для тайного хода.

---

Продолжение флэшмоба про 10 фактов.

Пуаро для Botan-chan
1. О, Пуаро! Я очень люблю Пуаро! Т.е. он у меня вообще любимый сыщик с детства.
2. Почти все любимые романы у меня — тоже с Пуаро («Печальный кипарис», «Загадка Эндхауса»), хотя, возможно, это просто случайно так получилось.
3. Дэвид Суше в детстве вызвал у меня чувство недоумения: я смотрела на него в сериале и не могла понять, как же это Пуаро играет в фильме самого себя… под псевдонимом, что ли? Пришлось очень долго принимать мысль, что это актёр)) просто удачный))
4. Встреча доктора и Пуаро в «Убийстве Роджера Экройда» — лучший момент эвер! Тыквы! Через забор!
5. «Занавес» я… эм, читала, но вообще не помню(( с другой стороны, да ну нафиг.
6. В каждом романе я всегда ждала диалога «— … вы, французы… — Я бельгиец».
7. Роман «Таинственное происшествие в Стайлз» читала с замиранием сердца сразу по двум причинам: и потому что это был первый роман Кристи (не хотела разочароваться), и потому что там в первый раз появляется Пуаро (тут просто по причинам фангёрлинга).
8. У Кристи какие-то оч.самостоятельные детективы, даже если у них есть помощники (Гастингс или какие-то эпизодники), то я не особо замечаю их отсутствие (вот без Уотсона было бы не оч., а тут — всё равно).
9. Хотя в сериале Гастингс мне очень нравится))
10. Как-то пересмотрела все фильмы с Питером Устиновым — там было «Зло под солнцем», которое я страшно люблю, и была «Смерть на Ниле», которую хотелось сравнить с фильмом с Суше. Всё гуд (особенно Мэгги Смит), но, блин, ПИТЕР УСТИНОВ в «Зеркало треснуло», что ли, Пуаро суше играет Джеппа. Оч. забавно.

---

мне немного стыдно за вопрос, но

Как зовут Колиньяра-старшего, отца Эстебана?

@темы: ОЭ

---

Только заметила, что оэголик сменил подпись под аватаркой

Недавно обсуждаем фик.
— Так эта глава у нас будет от вечеринки до вечеринки?
— Да. Прямо «От войны до войны». О, это же логично! В этой книжке тоже началось весело, а закончилось важным драматическим переломом! Всё как в этой главе!
жалко, что так назвать нельзя — нарушит принцип))

---

Хм, товарищи.

Можете привести мне примеры какой-нибудь актуального студенческого жаргона? Слов и выражений, которые действительно используются? (Мне буквально пара-тройка нужна).

апд. Спасибо)) теперь примеров хватит)

---

я собираюсь работать в ночи))) поэтому нельзя пройти мимо.

Сообщить десять фактов о себе на любую тематику, которую потребуют в комментах, осалить пятерых ПЧ.

Шерлок Холмс для  astrella
1. В детстве Дойль мне казался скучным.
2. Сейчас уже не кажется))
3. Я видела гранаду, бибисишного Шерлока, Ливанова и с Робертом Дауни-мл.
4. Гранада оч.нравится как экранизация, бибисишный — темпом, Ливанов такой милый, а с Робертом Дауни-мл. я очень вижу слэш.
5. Без экранизаций я с большим трудом видела персонажей за функциями.
6. Единственный рассказ, который я перечитывала довольно часто, это «Пустой дом». Романтега))
7. Холмс — не мой любимый детектив, как можно догадаться (Пуаро любимый).
8. Фанфикшен читала, когда в избранном видела ссылки-рекомендации. Специально не искала.
9. Я среди тех, кто не одобряет пейринг с Ирэн Адлер)
10. Надо бы перечитать хотя бы пару рассказов!

Фобии для  Авис!
1. В детстве с интересом читала про всякие фобии, пытаясь понять, как это, когда не управляешь страхом.
2. Было время, у меня был жуткий, кошмарный страх высоты. Т.е. об одной мысли о высоте тошнило.
3. Потом само прошло, но след немного остался.
4. Раньше очень боялась собак. Могла пойти далеко в обход, если издалека видела собаку размера с ладонь.
5. Сейчас уже меньше боюсь.
6. Не помню, как с этим справилась, но избавлялась от страха перед собаками целенаправленно.
7. ОЧЕНЬ не выношу громкие-резкие звуки. Не просто не нравится, а реально чувство страха возникает, когда знаю, что вот-вот могу аткой звук услышать.
8. Зато паучков люблю! И в руки их могу брать))
9. Перед поездкой в Архангельск испытала секундный приступ агорафобии: просто посмотрела на карту и вдруг накатило — от осознания просторов родной страны.
10. БОЮСЬ ЛЕТАТЬ.

Работа для  Нелли Дин
1. Я не знаю, как относилась бы к работе, если бы на постоянной основе занималась чем-то, что мне нравится по-настоящему (преподавала зарубежную литературу, скажем).
2. А так я страшно ленивая.
3. Вот ровно сейчас я бы предпочла спать, а не дописывать перевод газиллиона слов, который мне надо сделать.
4. Очень, очень завидую людям, для которых работа — это как раз то, чем они хотели бы заниматься на постоянной основе.
5. Заниматься русским и пр. мне тоже нравится, впрочем)
6. Я помню, что мне было ужасно трудно искать, где бы работать и чем бы заниматься, после универа.
7. Но в конце концов, как-то оно само сложилось.
8. Иногда думаю, что было бы интересно работать в разъездах, но теперь у меня есть возможность вспоминать недавнюю поездку — и напоминать себе, как это уныло)
9. Фриланс даёт возможность спать по утрам, что для совы-меня очень важно.
10. И гарантированный (хотя это немного печально) отпуск летом, лол.

Одежда для Sunset Vagrant
1. Я вконтакте видела картинку:

это обо мне

.
2. Верней, это почти обо мне, с поправкой на то, что не «что налезло», а «что пока прилично выглядит».
3. Хотя вообще-то я люблю выбирать одежду, рассматривать её и всё такое.
4. Утомляет дальнейшее: носить, подбирать каждый день и т.д.
5. Одно время почти весь гардероб у меня был оранжевый.
6. Весёленькие цвета в одежде я и сейчас люблю.
7. Когда-нибудь я окончательно перейду на какую-нибудь бесформенную хрень с бахромой. Я прямо чувствую, что однажды этот день придёт))
8. Но пока я предпочитаю джинсы+свитер или джинсы+майка.
9. Хотя что там, больше всего я предпочитаю пижамку!
10. Когда готовлюсь к игре, как одеть персонажа — главный вопрос)) если решила с одеждой → решила с характером.

Ролёвки для tal_ch
1. см. пункт 10 предыдущего списка))
2. Чаще играю мужских персонажей) наверное, неправильно, но что делать)
3. Обычно персонажи, которых я сама придумала (т.е. не книжные и пр.), со мной долго не «живут». Т.е. сыграла — и всё. Но есть аж два исключения (лет за десять).
4. Ролёвки — это способ побыть любимым персонажем! Это здорово.
5. И ещё способ куда-то деть эту самую тягу к актёрству, которая у меня есть, но зачем мне её выдали в приложение к остальным чертам характера — вапще непонятно.
6. Понты, которые базируются на, эээ, материальных аспектах (внешность, крутизна прикида и тому подобное) не люблю.
7. Стараюсь прощупывать границы собственных возможностей — какие типажи могу играть, какие не получаются.
8. Читаю книжки по актёрскому мастерству)
9. Кросспол из окей, как следует из п. 2, например.
10. Никак не найду границы, хм-хм, этически недопустимого в выборе сюжетов. Возможно, их и нет.

Тараканы в голове для Boniface Delacroix
1. Первые раз про это выражение я узнала из какой-то научно-популярной книжки про язык. Там в том числе объясняли фразеологизмы — и про этот рассказали.
2. Я хорошо знаю свой списочек тараканов.
3. От некоторых вроде избавилась, другие, увы, окружающая действительность успешно поддерживает.
4. Заодно я помню, что что у других тоже есть… разное в головах.
5. Хотя анализировать всё это — очень скучное занятие.
6. Не слишком люблю копаться у себя в голове и у других в головах.
7. Один из сравнительно безобидных тараканов: я постоянно думаю, как выгляжу со стороны. Не «что подумают» и прочее, а просто, безоценочно, «как выгляжу» — как если бы скрытая камера снимала.
8. …я хз, что ещё написать. Обойдёмся семью пунктами)

Иностранные языки для troyachka
1. В школе я не совсем понимала, зачем учить английский. Там упирали на «язык международного общения», а я довольно смутно представляла для себя перспективы побывать за границей, так что это международное общение казалось дурацкой мотивацией.
2. Мысль, что на этом языке пишут книги, снимают фильмы — и всё это можно смотреть/читать в оригинале до меня дошла классу к 11 (я немного тормоз).
3. Тогда же мне в руки попал самоучитель французского. Я прочла правила чтения и изумилась отсутствию транскрипции. Потом я ещё раз этому изумилась, когда познакомилась с испанским. А на правилах чтения немецкого до меня стало доходить…
4. Мне не хватает упорства, чтобы довести любой из тех языков, с которыми я пересекаюсь, до хорошего состояния. Ну, есть английский, я его нормально знаю, но могла бы и лучше уже.
5. Обожаю, как звучит французский (эт банально). Но вообще мне звучание почти всего нравится, на разный лад.
6. Очень значительный запас слов — что в английском, что во французском у меня пришёл из мюзиклов. Наверное, поэтому я усиленно слушаю les mis на испанском теперь))))
7. Нет, я не знаю французский. Я умею читать, строить простые фразы и понимать простые тексты/диалоги.
8. Хуже всего — мне не хватает упорства что-то сделать со своим произношением(( это немного бесит.
9. Зато вчера я вдруг сообразила, как произносить увулярное [р]! Т.е. я и раньше могла, но всегда получалось случайно, а вчера я отыскала ЭТОТ ОРГАН.
10. Ха-ха-ха. Иврит.

Р.О. для Амелия Б.
1. …никак не вылезу.
2. Я бы хотела написать фик параллельный к фику про театр с точки зрения Ричарда. Но это очень сложно.
3. То, что с ним делали в эпике, — это метафора канона, в общем-то.
4. Это персонаж, про которого говорить «он уполз» как-то смешно, т.к. проблема даже не в смерти. О_О
5. Недавно думала перечитать КнК. Вот как это вообще??
6. Мне — внезапно — не нравятся фики, где Ричард стал КРУТЫМ в плане воинских навыков каких-то всякого такого.
7. Сюжет с поэтическим даром мне тоже кажется сомнительным, но я его себе объяснила а ля пушкинский «Пророк» (у меня в голове целая история на эту тему, которая в фик не влезла).
8. Зато вот рисование! Ну, что это мой хэдканон, ты и так знаешь.
9. Не могу придумать никакой другой пейринг, кроме канонного очевидного.
10. Персонаж очень второсортной книжки, который стал неисчерпаемым источником вдохновения — для меня и многих. И его-то автор пламенно осуждает. Это ли не забавно?)

запись создана: 19.03.2015 в 22:57

---

Играли в мафию, снова выиграли. ПОДОЗРИТЕЛЬНО это.

Среди действующих лиц был «комиссар», которым выпало быть  Miss Madnesss. Обсуждаем, что и как после первого убийства, она говорит:
— Я, честное слово, мирный житель. Очень мирный. Люблю гулять по берегу реки, по мосту…

Это был очень толстый намёк! Вот всем бы так)))

---

В первой половине дня — рефератик по богословию! Во второй — по КСЕ! Жизнь разнообразна! оч.хочется спать

---

Посмотрели вчера вторую продолжение «Отеля Мэриголд». Ну оно такое… как фанфик, кароче. Есть хорошие моменты)) Я потом бегала вокруг товарищей, которые ходили с нами, и убеждала срочно посмотреть первую часть.

---

Мама открыла для себя «Гарри Поттера».
1. Ей нравится Снейп.
2. Её возмущает, что злодеи показаны какими-то убогими. Особенно Волдеморт.

Вы понимаете мою боль))

а также тут должен был быть флэшмоб про фильмы, но я поняла, что не могу заполнить три пункта нигде, кроме мультиков.
ну пусть
3 любимых мультика
1. Красавица и чудовище
2. Граффало + Дочка Граффало
3. Как я провёл свои каникулы
очень люблю последний мульт, в том числе за кучу сюжетных линий, смешные детали, за упоротость… за всё))
Император Кузко и про спасение свинки Глории не вошли в три пункта из-за Граффало, но их я тоже люблю)))

---

1. По делу втыкаю во французский ассоциативный словарь, собираю разные ассоциации на определённые слова по разным регионам Франции. Среди слов — amour. В большинстве регионов самые популярные ассоциации на это слово всякое aimer, bonheur, couple, femme (любить, счастье, пара, женщина/жена). В одном — haine (ненависть)! Вот прям первая ассоциация)) сурово)

2. По вечерам зачитываю вслух по полстраницы из Очень Адаптированных les Miserables (в этом выражается моя надежда на реализацию планов на лето). Как на этом языке вообще говорят?

---

А ведь вчера подумала заглянуть в это сообщество и проверить, учит ли жизнь людей чему-нибудь. Не учит! Ну, или это такой сарказм.

---

Третья серия «Николя ле Флока» побила все рекорды. Там убили молодую женщину, про которую герой знал, что она недавно родила. И, казалось бы, логично спросить у родственничков, где ребёнок, кто отец. Но он так и не спросил! Вообще ни разу! Также в этот раз отпустили (даже не позволили сбежать, а отпустили!) пособниц. Хотя преступление опять было совершенно адское. Но какая разница, они, по словам организатора убийства, «были лишь послушными орудиями в его руках». Ну и остальное.
Ну и сценаристы уже забыли, что подружка Николя две серии назад приказала залить свинец в горло мужику.

Зато Шарль-Анри Сансон там умилительный (да, палач да, УМИЛИТЕЛЬНЫЙ))))

---

«Игра в имитацию» очень понравилась. Там есть, к чему прикапываться, но вообще не хочется.
Ну и, да, то, что меня интересовало, очень даже показали)) правда, Кернкросс передавал с СССР несколько больше той информации, которую ему позволяли передавать.

---

1. Курили на улице, привлекли внимание полиции. Товарищи в форме интересовались, что мы курим, где живём и есть нам 18. Особенно внимательно на предмет 18 лет они изучали почему-то Юру.

2. Одна из сюжетных линий «Игры в имитацию» развивается в 51 году! Очень интересно.

@темы: адвокатская контора бёрджесс&блант, чужие фиолетовые крокодильчики

---

Название: Не входи в эту дверь
Авторы:  Джайа и  Yves_

другие сведения

Тип: слэш всегеи
Размер: макси, в процессе
Жанр: детектив, романс
Персонажи: Ричард Окделл/Рокэ Алва и все-все-все
Саммари: модерн-АУ формата «герои учатся/работают в университете». Несколько лет назад кто-то украл все данные исследования Эгмонта Окделла, и это положило конец его научной карьере. Теперь его сын учится в том же университете и надеется выяснить правду.
Предупреждения: фик очень близок к полуориджу.

«Открывай всё, ходи повсюду», ок. 6000 слов

— …и брошенная женщина, обиженная одним из Четверых, с тех самых пор бродит по стенам.
— По стенам? — переспросил Ричард, которого невольно увлёк рассказ Норберта. Профессора Вейзеля ещё не было, так что, почему бы и не поболтать о сказках?
— Ну, да, здесь, в подземельях!
— В подвале, что ли? — усомнился Ричард.
— В подземельях! — повторил Йоханн.
— Ты там не был, Ричард, да? — спросил Норберт и не дожидаясь ответа продолжил: — А вот мы как-то были, давно, там жутко, честно тебе скажу…
Но договорить Норберт не успел — зашёл профессор Вейзель, и вся аудитория встала, приветствуя его. Предстояли две пары по оптическим приборам, их эффектам и практическому применению.
Профессор Вейзель рассказывал подробно, объяснял дотошно и предмет свой, судя по всему, знал великолепно. Но не спать на его лекции просто не получалось, особенно если накануне засиделся допоздна, болтая с соседом по комнате. Почувствовав, что начинает дремать, Ричард предпочёл выскользнуть из аудитории, чтобы хотя бы умыться. Шадди ради экономии он старался не покупать чаще двух-трёх раз в неделю. Облив лицо водой, Ричард побрёл назад и вдруг заметил, что дверь в кладовку уборщика открыта нараспашку. На факультете астрологии дверь в кладовку уборщика было принято держать закрытой — боялись, что украдут инструменты, которые там хранились наравне с мётлами. А вдруг здесь тоже так принято? Вдруг в кладовую кто-то вломился… Не размышляя, Ричард заглянул в маленькую тёмную комнатку, но не успел и трёх шагов сделать, как споткнулся обо что-то мягкое и с воплем полетел на пол.
— Кто? Кто тут? — раздалось вдруг.
Ричард вскочил на ноги и понял, что на полу лежит человек. После рассказов Катершванцев у Ричарда мелькнула мысль, что человек может быть уже мёртвым… но говорящим.
— Вам помочь?
— Нет! Мне не… помочь! Не помочь!
Ричард кинулся к двери, чтобы найти выключатель, и через мгновение комнатушку уже заливал свет. Человек оказался уборщиком — толстым, краснолицым, в фартуке, покрытом красными пятнами.
— Вы Арамона, — неизвестно зачем сказал Ричард.
— Я… а ты студент. И тебе тут делать нечего.
На несколько мгновений повисло молчание. Ричард озирался, потому что никогда не бывал в кладовых уборщиков. Разный хлам занимал почти всё пространство маленькой комнаты. В углу были свалены мётлы и швабры, в другом лежала целая гора тряпья. На стенах висели запылённые фотографии…
Арамона тем временем пришёл в себя и, похоже, принял какое-то решение.
— Так, студент! Ты… нарушал правила!
Ричард вздрогнул и удивлённо моргнул.
— Нет.
— Нар-рушал! Не спорь, — кряхтя, Арамона поднялся на ноги и двинулся на Ричарда. — Мыл обувь в раковине. Сам видел.
— Нет.
— И ты сейчас же напишешь объяснительную на имя декана, где объяснишь своё гнусное поведение!
— Да вы пьяны! — не выдержал Ричард.
— Я, может, и пьян, а ты, студент, пиши объяснительную. Или сейчас же идём к декану.
— К де… кану? — Ричард подавился воздухом. — Нет! Я же ничего не…
— Моё слово против твоего, студент!
Если бы речь шла не о Рокэ Алве, Ричард бы смело отправился с Арамоной к декану. Потому что слово пьяного уборщика стоило недорого. Но тут был Алва… кто знает, чью сторону он примет. Да и показываться на глаза ему лишний раз Ричард не хотел.
— Ладно, — сказал Ричард, — напишу после пары.
— Сейчас же! Нечего было нарушать.

И вот Ричард сидел на подоконнике в коридоре и смотрел на листок бумаги, который уже украшала аккуатная «шапка» объяснения, а также дата и подпись внизу. Сначала он не понял, зачем Арамона вообще затеял это, но чем дальше размышлял, тем очевидней всё становилось. Это был самый настоящий превентивный удар! Обвини того, кто может обвинить тебя, первым! Ричард, может, и не стал бы жаловаться на пьяного Арамону, но уборщику-то это откуда знать? Вот он и придумал на ходу мытьё ботинок в раковине.
Оставалось только вписать само объяснение. Пара у Курта Вейзеля теперь уже казалась желанной целью, но слова будто застряли где-то и не шли в голову. Помаявшись, Ричард вывел: «Я нарушил правило и мыл ботинки в раковине, потому что…». И ещё немного подумав, дописал: «…они были грязные». Чтобы продемонстрировать хоть какое-то раскаяние, он прибавил: «Больше не буду».
Ричард уже собирался пойти и показать Арамоне объяснительную, а потом сунуть её в ящик для посланий в деканат, как вдруг кто-то коснулся его плеча.
— Прошу прощения.
Ричард спрыгнул с подоконника. А то ещё заставят об этом писать объяснительную!
— Да? — Перед Ричардом стоял, слегка пошатываясь, усатый мужчина, уже явно вышедший из студенческого возраста. Кроме того, вряд ли студенты позволяли себе приходить на занятия такими пьяными. Потому, на всякий случай, Ричард добавил: — профессор.
И подумал, что внешность его ему смутно знакома. Где-то он этого усатого профессора уже видел.
— Вы с физтеха, молодой человек?
— Да.
— Не знаете, декан сейчас у себя?
— Не знаю, — ответил Ричард, мысленно давая торжествтенную клятву никогда больше не уходить даже с самых скучных пар.
— Какая жалость. Тогда мне придётся узнать это самому. Не составите мне компанию?
— У меня пары, — пробормотал Ричард.
— Какая жалость. Но, может, вам всё же надо по какому-то делу в деканат? — продолжал незнакомый профессор.
— Вообще-то надо, — признался Ричард, который не успел даже подумать, что солгать в этой ситуации было бы удобней. — Объяснительную отнести.
— А, — одобрительно усмехнулся профессор и глаза его вдруг весело блеснули, — хулиганите. Ну это правильно. Впрочем, вы идите на пары, а я отнесу… — Ричард и слова сказать не успел, как профессор выхватил у него листок, — студент Ричард Окделл. Окделл?.. О, мой брат знал вашего отца. Очень хорошо о нём отзывался. Говорил, что очень талантливый учёный господин Окделл. Так жаль…
С этими словами профессор двинулся дальше по коридору.
Сообщив Арамоне, что дело сделано, Ричард вернулся в аудиторию за десять минут до конца первой пары. Его грызла какая-то смутная мысль, возникшая ещё в кладовке, а потом усиленная замечанием второго пьяницы. Откуда их вообще столько в университете? На астрологии так не было. С другой стороны, астрология была так далеко от основного корпуса, что туда никто и не заходил.

Мысль не отпускала Ричарда до конца пар. И чтобы отвязаться от неё, он решил ещё раз заглянуть в кладовую, которая на этом факультете, похоже, не запиралась никогда. Но чтобы туда попасть, нужно было выманить оттуда Арамону или постеречь, чтоб он не вернулся не вовремя.
Немного подумав, Ричард обратился к Йоганну.
— Ты можешь помочь мне в одном деле… оно не очень… не совсем по правилам.
— Рассказывай, — понизив голос, отозвался тот.
Они шли по полному студентов коридору, и потому говорить можно было, не боясь: в толпе никому и дела нет, о чём ты там разговариваешь. Потому Ричард в нескольких словах объяснил, что ему нужно попасть в кладовку, когда там не будет Арамоны.
— Это легче лёгкого! Сейчас вернёмся на наш этаж, я отзову Арамону в сторону и скажу… — Йоганн потёр переносицу, — о, скажу, что видел крысу сегодня в двести четвёртой.
Ричард кивнул. Это была самая новая аудитория, потому Арамона, конечно, заинтересовался бы такой новостью и помчался бы туда сразу же.

Вечером Ричард никак не мог сосредоточиться на чтении. Он то и дело смотрел в окно, потом принимался слушать заунывную музыку, которую включил Жиль, пользуясь отсутствием Арно, потом начинал изучать трещины на потолке… Операция по выманиванию Арамоны прошла как по маслу. У Ричарда была куча времени, чтобы осмотреть кладовку и понять, что заинтересовала его одна из фотографий на стенах. Чёрно-белая, запытлённая, на ней было изображено семь или восемь человек, снятых рядом с большим телескопом. Таких телескопов Ричард и не видел никогда: те, в которые они наблюдали звёзды, были куда меньше. Но главное было не в телескопе, а в людях на фотографии: Ричард узнал отца, Вальтера Придда, профессора Шабли, декана Алву… и — этого, конечно, в первый раз он не заметил — того пьяного человека с усами. Отец выглядел намного веселей, чем Ричард его помнил. Шабли и остальные были намного моложе, правда, усатый профессор почему-то мало изменился.
Почему-то Ричард считал, что Алва не был знаком с отцом, а тут фотография… Получается, они были знакомы, причём очень давно, ещё до того, как пропали исследования. И Вальтер Придд хорошо знал Алву.
Ричард отложил книгу и вытянулся на кровати. Размышлять с закрытыми глазами у него получалось всегда лучше. Конечно, на фотографиях часто улыбаются и обнимаются даже с теми, кто не слишком близок и не очень нравится, но просто так с малознакомыми фотографироваться не станешь. Значит, все они — и Алва, и Шабли, и Придд, и отец, и усатый профессор — знали друг друга. Может, работали друг с другом. И почему телескоп? На его фоне, конечно, кто угодно захотел бы сфотографироваться! Такой огромный! Но тут что-то другое. Не разработали ли они этот телескоп? Хотя Алва занимается аэродинамикой, а вовсе не оптикой. Оптика — это Вейзель и… Придд! Придд занимался оптикой когда-то, до того, как ушёл на пенсию. Ричард уже не помнил, откуда знал это. Может, подслушал чей-то разговор в детстве.
Ричард открыл глаза и понял, что музыка уже не играет.
— Я думал, ты спишь, — сказал Жиль.
— Нет. Я думал.
— Когда я думаю с закрытыми глазами, я засыпаю.
— А я нет.
Ричард достал из ящика лист бумаги и написал:
1. Выкрасть фотографию у Ар.
2. Узнать имя усатого.
3. Спросить у матери про П.
Жиль со своей кровати долго вытягивал шею, пытаясь, видимо, разглядеть, что пишет Ричард, а потом сказал:
— Я могу помочь тебе писать стихи.
— Это не стихи, — буркнул Ричард в ответ.
Но Жиль будто и не услышал.
— Они в столбик, осуждающе заявил он, — так уже никто не пишет. Это несовременно.
— Мне всё равно, — отозвался Ричард и дописал четвёртую строчку: «4. Найти информацию про т.».
Позже, уже перед сном Ричард подумал, что Валентин прав: ему повезло совсем не там, где он надеялся. То, что Алва теперь его научный руководитель, может, и затруднит учёбу, но это может помочь выяснить правду об отце! И как только Ричарду это сразу в голову не пришло? Надо будет попытаться разузнать и про Алву…
С этой мыслью Ричард заснул.

На следующий день произошло кое-что очень неожиданное. Посреди лекции профессора Шабли, во время которой большая часть студентов возмутительно шумела, в аудиторию заглянул не знакомый Ричарду студент и сказал:
— Ричарда Окделла просят в деканат.
Слова эти прозвучали как гром с неба. Ричард немедленно вскочил на ноги, растерянно поглядел на профессора Шабли, словно надеясь, что тот сейчас запретит. Но, конечно, он не мог запретить. И потому Ричард поплёлся к выходу, размышляя о том, что, наверное, отчислять его за мытьё ботинок не станут, но выговор, конечно, сделают. И лучше бы его делал тот секретарь. К сухим, раздражённым выволочкам Ричард привык и дома, а чего ждать от декана он и представить не мог.
Перед дверью деканата Ричард остановился, чтобы сначала потереть клюв ворона — он не мог не потереть, хотя понимал, что выглядит это всё глупо, но малейший шанс на удачу сейчас значил очень много — а затем постучать.
Дождавшись разрешения, Ричард вошёл в приёмную. Суавес сидел за своим столом с тем же выражением лица, даже, как показалось Ричарду, в той же позе, будто время в приёмной декана вообще не шло.
— Я-а… — протянул он, но закончить не успел.
— Туда! — буркнул секретарь, махнув рукой в сторону двери с табличкой «Не входить».
— Туда? — переспросил Ричард, решив больше никогда не тереть ворону нос.
Вместо ответа секретарь оторвался от бумаг и молча посмотрел на Ричарда.
— Я понял! — И Ричард быстро пошёл к двери декана, открыл её и зашёл в кабинет.
В первые мгновения он ничего не увидел. В кабинете было темно, пахло дорогими духами и сигаретами. Немного привыкнув к освещению, Ричард стал различать очертания стола на гнутых ножках, высокого кресла, плотно задёрнутых штор, софы под окном… Декана Ричард не увидел, поэтому пошёл вперёд, почти вслепую, задел край ковра, охнул, но удержался и не упал, зато что-то — то ли стул, то ли пуфик какой-то заскрипело по полу.
— Стоять!
И Ричард застыл в не очень удобной позе полупадения.
— Садитесь!
Ричард шагнул в сторону стула. И снова раздалось:
— Стоять!
Он замер.
— Сидеть. На месте!
— Где? — робко спросил Ричард, чувствуя себя совершенно растерянным.
— На месте, — эти слова прозвучали уже не как приказ, а скорей, как ленивое разъяснение.
Поняв, что выхода нет никакого, Ричард сел на пол. Ковёр под руками оказался мягким и, казалось, даже тёплым.
— Так, молодой человек, — снова донеслось из темноты, — напомните, зачем вы явились.
— Ботинки…
— Что?
— Я писал объяснительную. Про ботинки. Вам должны были передать.
Повисла тишина. И Ричард лихорадочно размышлял, куда он провалится, если вдруг пол под ним разверзнется и спасёт его от дальнейшей беседы. По всему выходило, что на филфак. Может даже, прямо к Арно.
— Ботинки, значит… — в темноте засветился огонёк, а затем из неё выткался клуб беловатого дыма. — Профессор Эпине мне вчера передал какую-то писульку. Очень любопытный документ. Но его мы обсудим позже. При свете. Сейчас меня интересует другое.
Почти к самому носу Ричарда подлетел ещё один клуб дыма. Затем декан сказал:
— Ваша тема.
Чувство облегчения от того, что выволочка откладывалась, было таким сильным, что Ричард забылся и слишком громко произнёс:
— Я думал заняться описанием…
Но декану это, похоже, было не слишком интересно. Он быстро перебил:
— Думать пока не ваше дело. Записывайте тему, молодой человек.
— За… писывать? — растерялся Ричард. — Но вы же… не знаете область моих интересов.
— Зачем бы мне её знать? Главное — область моих интересов. Пишите. Физический аспект закономерностей перемещения Утренней и Вечерней звёзд.
— Физический? Но я же…
— Вы занимаетесь звёздами. Я вам предлагаю звёзды. Не нойте.
Темнота, видимо, как-то действовала на Ричарда, потому он сказал то, что едва ли сказал бы при свете, да ещё глядя прямо в глаза декану:
— Это не астрологический подход.
— Как проницательно! — язвительно заметила темнота. И разразилась монологом: — Вот что, Окделл. Учить кого-то писать курсовые мне нужно ещё меньше, чем… чем, скажем, блондинка-секретарша в приёмной. Блондинки-секретарши у меня, как видите, нет. Вы, к несчастью, есть. И с этим придётся смириться. Вам и мне. Вы выбрали этот факультет. Сдали экзамен. Явились сюда. Хотя могли бы уехать домой, как наверняка хотела ваша матушка. Но что сделано, то сделано. Тему записали? Теперь идите. На цыпочках. И не дышите, пока не выйдете отсюда.
Свет приёмной ослепил Ричарда.
— Ручка нужна? — поинтересовался секретарь, пока Ричард моргал, привыкая к свету.
— Ручка?..
— Записать тему.
— О, да-да, спасибо. — Он схватил протянутую ручку и чистый лист бумаги и быстро записал всё, что осталось в памяти от темы. — А вы… вы слышали наш разговор?
— Кабинет декана звукоизолирован по экспериментальной методике, — ответил Суавес.
— Вот оно что. Спасибо ещё раз!
Глаза Ричарда, наконец, перестали слезиться, и он, попрощавшись, вылетел из деканата. Суавес, конечно, прощаться в ответ не стал.

Трудно было сказать, какое из последних событий было для Ричарда большей катастрофой — слияние факультетов, физико-технический, декан в роли научрука или эта тема, которая не имела к Ричарду и его сфере интересов ни малейшего отношения. Хотя, подумав, Ричард всё же поставил на первое место тему — с ней-то теперь ему каждый день общаться, а поскольку менять направление исследований вроде как не принято, то… всю научную карьеру!
Представить себе физический аспект Утренней и Вечерней звёзд Ричард никак не мог. Этим никто никогда не занимался — это он и без университетской библиотеки исследований мог сказать. Итак, актуальность, новизну и даже и уникальность темы ему декан обеспечил. А также полное отсутствие материала. И вообще, деканы проходят медосмотр? Он, видимо, пьёт… Хотя кто на этом факультете вообще не пьёт?
Ричард остановился, огляделся и обнаружил, что стоит прямо перед дверью студенческой столовой. Продолжая размышлять о ненормальности темы, о том, что никаких физических аспектов и закономерностей перемещения у этих звёзд нет. Каждому школьнику известно, что звёзды связаны со временем и судьбами людей, они движутся вокруг Кэртианы, по ним составляются гороскопы, географические и натальные карты, но физические закономерности? Это бред!
И тут — Ричард к тому времени уже зашёл в столовую и стоял возле пустого подноса, куда собирался поставить ближайший салат — его осенила неприятная догадка…
— Дик! Я первый тебя увидел в этот раз!
Ричард подскочил от неожиданности, едва не перевернув на себя салат — из-за столика справа ему махал рукой Арно.
Расплатившись за салат, Ричард сел за тот же столик.
— Привет. А пара уже кончилась?
— Я не пошёл, — сообщил Арно. — Сегодня должен быть Эмиль, он мне ничего не сделает. А ты? Тоже прогуливаешь?
— Нет, меня… научный руководитель вызвал. — Ричард принялся возить вилкой в салате.
— Да ты что! Алва! Вызвал! Я вчера слышал, как Эмиль с Лионелем обсуждали это. Ну, что ты теперь у Алвы. Они заключили пари, надолго ли тебя хватит.
Ричард с большим трудом удержался от того, чтобы сказать какую-нибудь гадость о братьях Арно, которые оба преподавали на филфаке.
— Он мне тему дал.
— Тему! А что за тема? Не слишком хорошая, да?
— Заметно? — мрачно спросил Ричард.
— Очень.
— Там, понимаешь, про физику. А я не занимаюсь физикой. И хуже всего: там про физику в области астрологии. А это… это… как стихи Жиля в твоей газете, понимаешь? Просто несовместимо!
Арно понимающе кивнул и заметил:
— Но ты можешь уйти от него. Это вчера Эмиль сказал. Если научный руководитель не исполняет свои обязанности, его можно и сменить. Написать заявление декану, а он… — Арно запнулся.
— Вот-вот, а он и есть мой научный руководитель. Да и не буду я менять. Не хочу, чтобы думали… что я сдался.
Причина, конечно, была другой: Ричард надеялся вызнать, что связывало Алву с отцом. Правда, как с ним поговоришь?.. И эта тема! Ричард теперь был уверен, что и тему-то он выдал, чтобы утопить его, как много лет назад помог утопить отца. Вот почему он так хотел убедиться, что Ричард — сын Эгмонта. Может даже, он вовсе не расстроился, когда стал научным руководителем Ричарда, и только вид делает. И всё-таки отступаться было нельзя…

Тем временем они доели, и Арно сказал:
— Кстати, ты утром мне говорил про подвалы, помнишь?
Ричард кивнул. Он действительно утром, пока они ехали в трамвае, пересказал Арно байку Катершванцев о том, что в подвалах под университетом по стенам бродит брошенная богами женщина. Арно очень заинтересовался и пообещал проверить эти сведения в библиотеке.
— Ты нашёл доказательства?
— Я нашёл подтверждение, — кивнул Арно, — что Катершванцы ничего не придумали. Такая легенда, в самом деле, есть. Я ж не просто так пару прогуливал, а в библиотеке. И теперь я хочу туда спуститься.
— Арно, — Ричард ушам своим не поверил, — ты всерьёз думаешь, что там будет картинка по стенам ползать?
— А вдруг? Ну и не с потолка же взялась эта легенда. И эти подвалы… Их никто не использует. Стоят себе пустые. Что-то тут нечисто, согласись.
Глаза у Арно блестели так, что Ричард догадался:
— Тебе в газету материала не хватает.
— Ну… нет! Дело в не в этом! То есть, да, не хватает, хоть к Жилю беги. Но ведь это же интересно. Гораздо интереснее Жиля, согласись.
— А как же та повесть?
— Не всю же повесть разом публиковать. — А затем Арно решительно подытожил: — У тебя совершенно нет редакторского чутья.

Так и получилось, что после пар Ричард и Арно отправились не домой, а в ближайшее кафе, чтобы подальше от посторонних ушей спланировать операцию. Основной трудностью, на взгляд Ричарда, было заполучить ключ от подвала. Но оказалось, что это как раз проще всего.
— У Лионеля есть ключ. Меня всё равно вызовут в деканат, чтобы сделать выговор. Думаю, я смогу стащить ключи. Лионель обычно не смотрит на собеседника, когда ругается. Трудней другое…
— Что?
— Чтобы нас не поймали, туда нужно идти ночью. Придётся до ночи там где-то прятаться.
— До шести в библиотеке, — предложил Ричард, который всё равно собирался в библиотеку, чтобы убедиться, что по его новой теме никто ничего не писал.
— А потом?
— А потом… — Ричард задумался, — можно спрятаться в какой-нибудь аудитории у нас. Я слушал, что Арамона не всегда так уж старательно убирает, особенно самые большие аудитории. Если спрячемся на верхнем ряду, он нас не найдёт. Надеюсь.
Они были так погружены в обсуждение, что вопрос, внезапно прозвучавший прямо над головой Ричарда, показался им громом с ясного неба:
— От кого это ты прячешься, Окделл?
Над ними склонялся Эстебан Колиньяр. Ричард уставился на него, лихорадочно пытаясь придумать ответ. Но, конечно, в голову ничего не приходило. Он только и смог выдавить:
— Я не…
И тут на помощь пришёл Арно:
— Я провожу расследование для газеты, а Ричард мне помогает. А ты, — он сделал паузу, — катись отсюда.
— Надеюсь, твоё расследование не нарушает правил, Савиньяк. Иначе тебя даже братья не спасут. Потому что связи здесь есть не только у тебя.
С этими словами он ушёл. Несколько мгновений Арно недоумённо смотрел на Ричарда, а потом всё-таки спросил:
— Что это было вообще? Ты с ним ссорился?
— Нет. То есть… мне он не нравится, я ему тоже. Но мы едва разговариваем. Я и сам не понял, чего это он.
— Ладно, чужой с ним, — махнул рукой Арно. — Нам нужен фонарик, а ещё надо купить бутербродов и пару бутылок холодного шадди.
— Зачем это? Успеем ещё в столовой поесть.
— Мы же до ночи там будем, в этих подвалах, — теперь Арно говорил шёпотом, видимо, его появление Эстебана тоже напугало.
— Ты что, два-три часа без еды не продержишься?
— Два-три? А вдруг мы заблудимся? А вдруг потолок обвалится и нас будут сутки раскапывать? Всегда лучше иметь при себе еду!
Ричард нахмурился. Об этом он и не подумал!
— Но тогда, — сказал он, — лучше не шадди, а простую воду? Вода утоляет жажду.
— Ты прав, вода нужней. Купим и то, и другое! Идём.

Из кафе, запасшись бутербродами, шадди и водой, они направились в столовую, а затем разделились. Арно пошёл в деканат и за фонариками, которые он собрался позаимствовать в секции физкультуры, а Ричард — в библиотеку, чтобы дожидаться Арно. Дважды или трижды в толпе студентов Ричард заметил лицо Эстебана, но решил, что это просто совпадение. Вряд ли Колиньяр всерьёз решил следить за ним. Для этого не было никаких причин.
Впрочем, в библиотеке Ричард быстро забыл об Эстебане. Он долго думал о том, какие, собственно, книги выписать, а потом вспомнил, что как раз на самой первой лекции профессор Ариго упомянула о библиографических справочниках, к которым она посоветовала обращаться, если тема кажется малознакомой. С этой просьбой Ричард и обратился к библиотекарю. Тот посмотрел на Ричарда с лёгким интересом:
— Справочник по астрологии или по физике?
— По астрологии, — быстро ответил Ричард.
— Насколько я знаю, факультет астрологии был расформирован. — Глаза библиотекаря блестели за очками в золотой оправе.
— Не совсем. Его объединили с физтехом, — Ричарду стало немного не по себе. — Можно мне справочники за… за последние восемь лет?
Цифру он назвал наобум, но библиотекарь (на его карточке было написало «О. Герман») понимающе кивнул, словно в этом сроке был какой-то смысл. Впрочем, конечно, смысл был: восемь лет назад отец занимался своей работой. Может, остались какие-то статьи? Не о той работе, которая была украдена — от неё-то никаких следов не осталось, но от каких-то ещё работ отца. Ричарду казалось, что отец должен тут ему помочь.
И потому он первым делом стал искать его фамилию в именном указателе справочника восьмилетней давности. И ругать себя, что не додумался сделать это раньше — хоть в первый же день учёбы в университете!
В первом справочнике — в том, который был восьмилетней давности — Ричард нашёл «Окделл Э.» и быстро отлистал на нужную страницу. Имя отца шло вторым, вслед за именем некоего «Эпине М.». Они написали статью, судя по названию, посвящённую связи между размером диаметра линзы и степенью увеличения изображения. Отец не занимался оптикой… Зачем бы ему диаметр линзы?.. Впрочем, конечно! Наблюдать за звёздами! Прочесть бы эту статью, написанную отцом и Эпине М., мелькнула у Ричарда мысль.
Но тут прибежал Арно.

— Ключ у меня, — прошептал он, усаживаясь напротив и раскладывая перед собой какие-то журналы. — Это было не очень-то…
— Отлично. — Ричард был так увлечён идеей прочесть статью отца, что даже толком не обрадовался и перебил Арно. — Но мне сейчас нужно в каталог. Посидишь без меня?
— Да, иди, — в глазах Арно мелькнуло разочарование, хотя, может, и нет. Выражение чёрных глаз обычно трудно понять. — До шести ещё уйма времени.

Карточка в каталоге нашлась быстро. Это был квадратик картона, затёртый, с выцветшими чернилами, словно его никто не подновлял с тех пор, как восемь лет назад поместили в каталог. Неужели, никто и никогда не просил этот сборник? Ричард быстро заполнил формуляр и снова кинулся к библиотекарю.
— О, этот сборник… — задумчиво протянул тот. — Хм.
— А что… такое? Обычный сборник, — пробормотал Ричард, но неприятное предчувствие уже кольнуло его.
— Да, вполне. Статьи, в целом, довольно средние. Просто в нём не хватает страниц. Но я вам его выдам, если хотите. Ждать шестнадцать минут. И лучше не здесь, а в читальном зале.
Никогда ещё шестнадцать минут не длились так долго. Ричард пытался сосредоточиться на рассказе Арно, как он героически выслушал выволочку Лионеля, а затем незаметно снял нужный ключ с доски для ключей, расположенной сразу рядом с дверью. Чтобы оживить разговор, Ричард поинтересовался, откуда он знал, какой ключ нужный.
— О, там же всё подписано. И вот я уже выхожу, но Лионель…
Когда стрелка на часах доползла до нужной отметки, Ричард побежал к столу выдачи. Сборник, полученный от «О. Германа», оказался тонкой книжкой in octavo. Сборники, которые выпускались на физтехе, были в два раза больше и раза в три толще.
Подавив в себе желание прямо у стола выдачи открыть сборник и найти статью Эпине, Ричард вернулся к Арно.
— Ты не слушал, — с осуждением в голосе заявил тот.
— Прости… Я тут нашёл кое-что. Статью отца!.. То есть, не совсем его, он написал её вместе с М. Эпине. Не знаешь такого?
— Эмиль говорил про Эпине с философского, — пробормотал Арно. — Он в следующем семестре у нас вести будет.
— Но… тогда это, наверное, другой Эпине. Тут про линзы.
Тем временем Ричард отлистал на нужную страницу… верней, на ту страницу, которая уцелела. Потому что нужной в сборнике попросту не было, как не было и всей статьи! Ричард чуть не крикнул на всю библиотеку, что так не честно. Кому могла понадобиться эта статья? Зачем было вырывать её, да ещё аккуратно, чтобы не сразу заметили… Ричард смотрел на страницы сто два и следом сто десять и чувствовал, что вот-вот расплачется от обиды и разочарования. У него в руках сборник, где отец когда-то опубликовал статью, пусть в соавторстве, это не важно. И кто-то эту статью вырвал из книжки! Может, конечно, она была очень интересной… но это попросту невежливо.
Ричард решил попытать счастья ещё раз и вернулся к столу выдачи.
— Тут не хватает страниц, — сказал он Герману.— Можно мне другой экземпляр?
— Других, боюсь, нет. Это был первый сборник вашего… бывшего факультета, он вышел крайне малым тиражом. Возможно, ещё пара экземпляров была на кафедре, остальное разослали авторам. Ваш отец должен был тоже получить свой экземпляр.
Ричард вздохнул. Он мог бы попросить Айрис найти эту книжку… но в библиотеке отца были сотни книг. Проще было бы обратиться к самому М. Эпине. А пока, чтобы не терять времени, Ричард решил почитать другие статьи отцовского соавтора.
Оказалось, что тот вплотную занимался оптикой, особенно его интересовали линзы для телескопов. Ничего удивительного, что они с отцом решили работать вместе. Ричард заполнил пять формуляров и уже в который раз вернулся к Герману.
— Этой нет, — сразу сообщил тот. — Эти четыре сейчас посмотрю. Подходите через полчаса.
«Здесь можно год провести», — уныло подумал Ричард. Но до шести ещё было почти три часа, и он не возражал против уважительного повода сидеть в библиотеке.

Герман немного преувеличил: четыре книжки оказались в руках Ричарда уже через двадцать минут. И, к огромному облегчению, во всех страницы были на месте. Три — обычные сборники статей в мягкой обложке с кривовато напечатанным названием, а четвёртая — настоящая книга, изданная в уважаемом талигойском издательстве, правда, предназначенная скорее для школьников.
— «Как наблюдать за звёздами» Мишель Эпине, — прочёл Ричард. И прибавил: — Вышла семь лет назад.
На задней обложке была фотография автора, и Ричард не поверил своим глазам: это был тот самый усатый пьяница! Который обещал передать объяснительную Алве да ещё заинтересовался самим Ричардом. И что-то сказал об отце… Если бы теперь вспомнить!
— О, там картинки, — оживился Арно.
— Ага. Звёздное небо, как найти звезду, как наблюдать, что видно, что не видно… Очень неплохо для школьников. Хотел бы я такую в детстве иметь. А ты уверен, что Эпине ведёт философию?
— Да.
— Странно.
Бывало, что люди меняли направление работы, но чтобы так кардинально… А в том, что на фотографии был пьяница с усами, Ричард был уверен.
После этой книжки, не принесшей особой пользы, он решил почитать один из сборников, тоже семилетней давности. И, едва открыл оглавление, как всё же не удержался от вскрика: имя Эпине было заключено в чёрную рамку!
— Арно, — озадаченно протянул Ричард. — Тут имя в рамке.
Арно посмотрел на страницу:
— Он, получается, умер. Статья посмертно вышла.
— Ты уверен?
— Да, так всегда делают, — уверенно отозвался Арно. — И мы так как-то сделали, когда печатали стихи Джастина Придда… А что?
— Ничего… просто я… — Ричард осёкся. Рассказывать про призраков? Он же физик! Если он сейчас расскажет Арно, что видел этого давно умершего человека с фотографии восьмилетней давно, то филолог Арно его просто засмеёт. И Ричард пробормотал ещё раз: — Ничего.

Без десяти шесть их выгнали из библиотеки. Согласно плану, они отправились в 208 аудиторию, чтобы переждать там, пока все, в том числе Арамона, уйдут. Сидеть под столом на самом верхнем ряду и прислушиваться к каждому шороху было не так удобно, как листать книги в библиотеке, а Ричард к тому же очень беспокоился из-за М. Эпине, который умер семь лет назад и явился Ричарду вчера.
В какой-то момент грохнула дверь, потом до ушей Ричарда донёсся плеск воды, стук швабры об пол. Но долго это не продлилось: сведения Ричарда оказались верными — забираться на самый верх Арамона не любил. Он, кажется, вообще вымыл пол только внизу, перед лекторской кафедрой.
Потом стрелки часов долго ползли к девяти. Университет закрывали в восемь тридцать, но Арно предложил немного перестраховаться. Ждать было ужасно скучно, потому что они условились, на всякий случай, молчать, даже когда главная опасность быть раскрытыми миновала.
И наконец, Ричард сказал:
— Нам пора.
Когда они проходили мимо доски, Арно вдруг хлопнул себя по лбу и сгрёб с подставки весь мел, который там был.
— Это зачем?
— Там же лабиринт! Метки ставить будем.
И Ричард вдруг похолодел от страха при мысли, что они могли зайти в лабиринт совершенно неподготовленные.

Ричард и Арно старались спускаться вниз осторожно, замирая и прислушиваясь через каждые десять шагов — в любую минуту они могли наткнуться на охранника или того же Арамону. С выключенным светом идти по коридорам было жутковато — университет уснул и будить его не хотелось. Ричарду вспомнилось, как маленьким, ещё когда семья жила в столице, увязался за отцом, тот работал всю ночь в своём кабинете, а сыну приказал не бродить по коридорам, а сидеть спокойно с книгой, чтобы не разбудить университет. И Ричарду тогда представлялось, что если университет проснётся, то все учёные с портретов оживут, выйдут из рамок и станут гулять по коридорам, так что Ричард тогда постарался вести себя очень-очень тихо, портреты были тёмными и неприветливыми.
Единственный вход в подвал располагался сразу за центральной лестницей, прямо в главном холле. Идти через огромный тёмный холл, где спрятаться было некуда, оказалось особенно жутко, но им повезло: охранники в этот момент ходили где-то в другом месте.
Дверь в подвал Ричард пару раз видел — низенькая, узкая, с крохотной замочной скважиной. Опасаясь включать фонарик, Арно принялся перебирать ключи на связке, ловя гладким металлом остатки света.
— Такие маленькие ключи, — заметил Ричард, чтобы справиться с тревогой.
— А ты думал, они с мой кулак будут?
Наконец, один из ключей подошёл.
Осторожно они открыли дверку и, нырнув внутрь, быстро затворили её за собой. В коридорчике за дверью царила непроглядная темнота. Ричарда передёрнуло.
— Можно включить фонарик, — прошептал Арно.
— Опасно, — отозвался Ричард, который предпочёл бы засветить тут сразу сто фонарей, чтобы распугать призраков. Но осторожность прежде всего. — Вдруг дверь плохо прилегает. Нас увидят…
— Я наощупь не найду вторую скважину.
— Ладно, только на слабый режим.
— Режим? — фыркнул Арно. — У этих физкультурников все фонарики с одним режимом. Тусклым!
Раздался щелчок, и Ричард убедился, что Арно прав: фонарик светил еле-еле. Но его света хватило, чтобы отыскать замочную скважину во второй двери, которая, как надеялся Ричард, вела уже в подземелье. Арно снова принялся перебирать ключи.
Второй замок открылся так же легко, как и первый. Видимо, в подвалы заходили часто.
Арно притворил за собой дверь и принялся шарить фонариком по стене.
— Тут должен быть выключатель. О!
Коридор залил яркий желтоватый свет. Если тут и были призраки, то их давно оскорбил бы вид пустых коробок, сложенных у одной стены, и коробок с праздничной мишурой — у другой, а также остатки разнообразных декораций для прошлогоднего университетского праздника, когда приезжал гайифский мистериальный театр и ставили пьесу в классических традициях. Дальше Ричард разглядел целые ряды неудобных стульев, которые два года назад, наконец, заменили удобными. Ричард успел застать пару месяцев, когда ещё все мучились на этих стульях.
— Смотри, — прошептал Арно, указывая вперёд. Ричард посмотрел, и ему стало не по себе. На трёхногом стуле стоял большой фотопортрет красивого молодого человека, оклеенный черной тесьмой. — Это Джастин Придд. Он публиковался в нашей газете. Всего один раз, правда.
Придд, мелькнула мысль, брат Валентина? Ричард вспомнил, что у Валентина, в самом деле, был брат, который умер несколько лет назад.
— Давай поторопимся. — Ричард дёрнул Арно за рукав. — Тут смотреть нечего.
— Да… про эти завалы никто читать не станет.

Постепенно свет становился более тусклым и количество барахла вдоль стен уменьшалось. Да и то делалось всё более бесформенным, грязным, покрытым пылью: груды тряпья, остатки мебели, обрывки бумаги.
А потом они дошли до первой развилки. Арно нарисовал на стене «1» и поставил стрелку вправо.
— Мы туда.
— А почему не влево?
— Можем разделиться, если хочешь.
Разделяться Ричард не хотел, но Арно мог бы подумать, что это от страха.
— Можем… попробовать.
Арно задумался. В тусклом свете его чёрные глаза блестели очень ярко.
— Вот что. У тебя часы есть?
— Да.
— Через час возвращаемся, ясно? Отмечай каждый поворот. Цифра, стрелка. Вот мел, вот фонарик.
— Д-да.
Идея разделиться вдруг стала ещё ужасней, и Ричард почувствовал лёгкую слабость в ногах.
— А у тебя? Мела-то хватит? И заряда для фонарика?
— Часа на три хватит. Так что с запасом. Час, Дик, понял? А потом каких бы ты девиц на стенах не увидел, возвращайся!
—Надеюсь, не увижу, — пробормотал Ричард, отворачиваясь.
Коридор перед ним уходил вглубь, тянуло холодом, но почему-то не сыростью. Воздух был на удивление сухим.
Ричард старался идти размеренным шагом, заставлял себя рассматривать стены, в поисках рисунков, фонарик пока не требовался: хотя свет и был неярким, но глаза привыкли. Серые стены без признаков краски напоминали иллюстрации в учебнике истории периода королей, когда подвалы Багерлее ещё были тюрьмой.
Каждые десять шагов он сверялся с часами и на всякий случай писал цифры на стене даже там, где не было поворотов. Панику, возникшую в первые минуты, удалось побороть, загнать куда-то в дальний угол. Когда-то он слышал, что при волнении нужно дышать как можно глубже и размеренней, и теперь старался думать о собственном дыхании, а не о темноте, которая ждала его впереди и скапливалась за спиной, потому что почти с каждым шагом вокруг становилось всё темней, а от фонарика, когда лампочки совсем перестанут работать, толку будет мало.
Иногда ему попадались двери, низкие, деревянные, с медными ручками. Ричард, боясь, что они внезапно распахнутся прямо перед ним, торопливо дёргал за эти ручки, но двери были заперты.
Свет становился всё тусклей, но, к удивлению Ричарда, краска на стенах не то что не бледнела, а напротив, как будто становилась ярче и уже была не серой, а голубоватой. А через несколько поворотов, которые были отмечены стрелками, краска потемнела до синей и выглядела так, словно стены покрасили совсем недавно. К этому времени лампы уже не светили, и Ричарду пришлось довериться узкому, дрожащему лучу фонарика, который, правда, светил немного ярче, чем тот, что достался Арно.
Луч фонарика скользил по стенам, где пока не было видно ни одной картины. Хотя, как мысленно пошутил Ричард, может быть, все они передвигаются — и просто разбежались от света. Тут краска на стенах стала немного меняться, затем изменилась и вовсе: теперь она была белой. Ещё через несколько шагов луч фонаря высветил лица…
Ричард вскрикнул и отпрыгнул от стены, едва не уронив фонарик. Но оказалось, что это просто фреска, изображавшая группу людей в старинных нарядах. Ричард отошёл подальше и стал водить фонариком по фреске. Она была огромной: каждый из изображённых там людей был, наверное, в полтора обычных человеческих роста.
В центре стоял светловолосый мужчина в доспехах, слева и справа от него — двое мужчин, тоже в доспехах, но в остальном совершенно противоположные: один — черноволосый, с гладко выбритым смуглым лицом и тёмными глазами, которым художник сумел придать яркий блеск. Второй — светловолосый, бородатый, сероглазый. Их лица показались Ричарду смутно знакомыми, но он списал это на то, что портреты той эпохи для него всегда были на одно лицо. Впрочем, фреска была хороша. За все прошедшие годы в тёмном подземелье она не утратила ни яркости красок, ни чувств, которые отражались на лице каждого из изображённых на ней.
Постояв немного перед фреской, Ричард побрёл дальше, уже немного менее испуганный. Ему даже неловко вдруг стало от своей паники. Подумаешь, Катершванцы рассказывали про рисунок женщины, который бродит по стенам, — в Надоре, откуда Ричард был родом, непослушным детям рассказывали про безголовую чёрную свинью с красными копытами! Усатый пьяница мог быть просто немного похож на Мишеля — усы всех делают похожими! А главное — коридор выглядел на удивление ухоженным. Наверняка, за ним присматривали. Так что никаких призраков здесь не водилось, глупости…
Теперь он скользил фонариком по стенам с интересом, а не страхом, и когда в луч попал нарисованный рукав нежно-голубого платья, то Ричард сразу остановился и стал рассматривать новую фреску — та изображала красивую светловолосую женщину, немного похожую на профессора Ариго, только в старинном платье. Ричард задумался о том, что профессору Ариго такое платье тоже очень подошло бы. У неё был именно такой же нежный овал лица, какой часто изображали на картинах той эпохи.
Фреска с девушкой окончательно успокоила Ричарда. Он вдруг подумал, что сюда, наверное, и экскурсии водят. Не стал бы ректор всю эту красоту в подвале прятать. Твёрдо решив разузнать про экскурсии, Ричад двинулся дальше, за поворот, не забыв, конечно, поставить стрелочку.
И почти сразу же за поворотом он наткнулся на дверь. Запертую, конечно. Ричард, чей фонарик уже освещал коридор на несколько шагов вперёд, вслепую, всё ещё погружённый в мысли о фреске с девушкой, скользнул рукой по поверхности двери — и резко остановился: пальцы его нащупали рамку, похожую на рамку портрета. В недоумении — никаких рамок и портретов на других дверях не было — Ричард осветил дверь. На ней, действительно, висел портрет. Фотография. Того усача. Самая обычная современная фотография, только в чёрной рамке. «…мы так сделали, когда печатали стихи Джастина Придда…», — вспомнил Ричард и провёл рукой по лицу, будто пытаясь отогнать ужас, внезапно вновь накативший вместе с ясным пониманием того, что именно здесь погиб соавтор отца.

Назад Ричард вернулся минут на шестнадцать раньше. На стены по дороге назад он смотрел, только чтобы не пропустить стрелки и цифры. Никаких фресок, никаких дверей! Вернуться назад! Выбраться из этого подвала и поскорей домой! Арно он услышал издалека: тот шёл и пел. «Видимо, чтобы всех призраков распугать», — подумал Ричард и обрадовался, что Арно тоже решил вернуться пораньше.
Они встретились прямо у первого поворота — именно там, где до этого разошлись, и Арно спросил первым:
— Ну как?
Ричард помолчал, придумывая ответ.
— Я… нашёл старинные фрески. — О фотографии он решил не распространяться.
Даже в темноте было видно, что Арно просиял:
— Я тоже! Целую кучу! Тебе какие попались?
— С девушкой… и ещё с какими-то воинами в доспехах.
— Всего? А я штук шестнадцать нашёл, даже считать устал. И с людьми в доспехах, и с танцами, и даже с аббатством, которое тут до университета стояло. Странно, что сюда не водят туристов. Толпа желающих была бы.
Ричард не стал объяснять почему, по его мнению, туристов сюда не водят, только кивнул.
— В общем, — подвёл итог Арно, — это была отличная идея — пойти сюда. Спасибо Катершванцам.
Они уже шли, пробираясь через коробки, и впереди маячила дверь наружу. Ричард с трудом сдерживался, чтоб не прибавить шагу, но Арно всё болтал, описывая во всех красках каждую встреченную им фреску.
У двери они на мгновение остановились. Арно окинул взглядом столы, коробки и остальное барахло, а Арно открыл дверь. Темный коридорчик они преодолели в два шага, и дверь вторую дверь, которая вела в главный холл, открыл уже Ричард.
И, открыв, услышал к своему ужасу:
— Я же говорил, что они здесь.

У входа, под лестницей, стояли Эстебан Колиньяр и Арамона. Ричард почувствовал, как его накрыло ужасом, с которым едва ли могли сравниться страхи в подземелье.
— Спасибо за предупреждение, господин Колиньяр, — елейным голосом произнёс Арамона. Ричард и не думал, что тот способен на такие интонации.
— И что с ними сделают? — спросил Эстебан.
— Ничего! — фыркнул Арно. — А ты на что надеялся?
— Это тебе, Савиньяк, может, и ничего, — пожал плечами Эстебан. — А у Окделла нет родни среди преподавателей. Был, конечно, его отец… но…
Он не договорил и мерзко усмехнулся. Ричард почувствовал, что краснеет — не от смущения, от злости. Ещё немного — и он просто ударил бы Колиньяра! Или ударить? Чего ждать, если его отчислят, но одним поводом больше, одним меньше…
Ричард почувствовал руку Арно на плече. Но это его не успокоило. Легко Арно было воровать ключи, нарушать правила — его защитят братья! Отругают, да но всё равно защитят… а Ричарду отдувайся за двоих!
Колиньяр словно прочёл все эти мысли и снова усмехнулся. Арамона же сказал:
— Сейчас мы с вами ничего делать не будет, негодяи. Зато завтра… о, завтра!..
Он похлопал в ладоши. Его красная физиономия блестела в темноте. И Ричард подумал, что, наверное, Арамону он тоже ударил бы с удовольствием.

Но всё-таки никакой дракой дело не кончилось. Арамона проследил за тем, чтобы Эстебан, Арно и Ричард вышли из университета. Тут, конечно, можно было и накинуться на Эстебана, тем более Арно, судя по выражению его глаз, тоже был не против. Но Эстебна как почувствовал — и почти бегом умчался к своей машине, которая одиноко стояла на университетской парковке. Арно и Ричарду нужно было идти пешком, потому что ночью трамваи не ходили, а никакой другой транспорт до общежития не шёл.
До самого дома они молчали, да и оказавшись в комнате ни слова не сказали Жилю, который накинулся на них с вопросами. Ричард чувствовал себя отвратительно и изо всех сил боролся с завистью к Арно, а Арно словно жалел, что вообще предложил эту вылазку в подземелья, которая могла теперь стоить его другу учёбы.

Вопрос: Привет, фик!

1. Читаю/буду читать		41	(93.18%)
2. Хо-хо, оммаж переизданию!))		3	(6.82%)
Всего:		44

@темы: Ричард О., мои фики, ОЭ, Не входи в эту дверь

---

Второй день уже устаю до невменяемости, даже (!) главу новую выложить лень.
И ещё более лень вникнуть в фиг знает когда сделанный перевод — посмотреть свежим взглядом, сверить с оригиналом… я переводила в ночи в Туапсе, когда очень не спалось. Сейчас нос совать страшно — как представлю, сколько исправлять, так и решаю, что как-нибудь потом.